Глава 41. Кольцо мертвых

Миссис Сполдинг посмотрела в окутанное легкой дымкой небо и пошла в сторону банка Гринготтс. Немного подумав, Том отошел в сторону лавок, от которых пахло сырой рыбой. На прилавках продавались ингредиенты наподобие языка дракона, глаз тритона или желчи саламандры. Продавец с неприятным землистым лицом подмигнул Тому. На душе было чувство, что надо бежать, но ноги словно приросли к месту. Неожиданно холодная рука схватила его за плечо. Риддл обернулся и увидел высокого темноволосого юношу в плаще.

— Вы Волдеморт? — догадался Том.

— Лорд Волдеморт, — ответил спутник. — Меня подобает величать в соответствии с титулом. - Он указал в сторону переулка, и они пошли мимо покрытой сажей домов.

— Почему Олливандер продал мне особую палочку? — спросил требовательно Том, точно перед ним был старый знакомый.

— Потому что это правильный выбор, Том! — уверенно ответил бледный человек. — Неужели ты настолько глуп, что не можешь этого понять?

— Миссис Сполдинг говорила что-то о левше… О поверье… — Том вздрогнул, увидев что шедший рядом с ним юноша был, как и он, левшой.

— Возможно, она права… — От его слов Том почувствовал холод. — Однако, малыш Томми, я недоволен твоим отношением ко мне
Они стояли в пустом переулке с нависшими серыми домами, покрытыми свинцовой копотью. Небо хмурилось, и Том чувствовал, как на душе нарастает ужас.

— Ты игнорируешь меня, когда рядом есть кто-то более интересный. Ты думаешь, что я вымышленный, в то время, как я, — юноша посмотрел на бледные пальцы, — весьма живой!

— Так чего ты хочешь? — спросил с яростью Том. К его ужасу бледный юноша щелкнул пальцами, и палочка оказалась у него.

— Я поучу тебя тому, что ты должен сделать с миссис Коул и прочей магловской мразью. Crucio! — глумливо воскликнул он.

Боль была такая, что тело словно горело от ожогов. Начал капать дождь, но вода не приносила облегчения. Боль усиливалась, и рядом слышался холодный смех…

Том подскочил и огляделся по сторонам. Перед глазами стоял полумрак спальни. Парень с дрожью посмотрел на часы. Пять часов утра. Тяжело вздохнув, он хотел было снова лечь, но замер, изумлённо округлив глаза. На левой руке кололо вену в том самом месте, откуда он брал кровь, когда сотворил крестраж.

Побледнев, Том решил проверить ещё раз. Он не видел в темноте, но чувствовал что-то влажное в сплетении вен. Он щёлкнул пальцами и над ладонью левой руки засветился синий шарик. При мерцающем свете огонька голубого пламени парень осмотрел руку. Все было, как прежде. Пожав плечами, Риддл погасил огонь и завернулся в одеяло.

* * *

В середине октября пошли слухи, что Минерва МакГонагалл, выпускница Гриффиндора, получила премию министерства, как самый талантливый молодой специалист в области трансфигурации. Девушка до конца не оправилась от весенней травмы и до сих пор передвигалась на костылях. Том, однако, ничуть не удивлялся успеху Минервы. В его голове вертелась циничная мысль, что если бы на конкурс подала Друэлла или кто-то, к кому Дамблдор не благоволил, министерство едва ли удостоило ее вниманием.

Однажды в воскресенье, гуляя по восьмому этажу, Том изучал гобелен с изображением Варнавы Избитого. Парень подумал, что здесь должен находиться какой-то вход. Тотчас в стене появилась полированная дверь. Риддл схватился за медную ручку, и вошел в просторную комнату, освещенную факелами. Вдоль стен тянулись книжные полки, на полу лежали шелковые подушки. С того времени занятия "Вальпургиевых рыцарей" проходили по выходным в Выручай-Комнате.

— Сосредоточься, — Том поправил рукав Эйвери, когда они в последнее воскресенье ноября отрабатывали темные проклятия. — Conunctivus! 

Из палочки вылетел белый сгусток пены. Плюхнувшись на подушку, он зашипел, проделав в ней дырку. Лестрейндж вскрикнул от удивления.

— Рэй, перестань. У вас ничего не получится, пока не пожелаете, — поднял Том голос на легкий фальцет, — выжечь глаза противнику.

Сидящий возле тусклой синей лампы Крэбб засопел. Риддл пристально посмотрел на него. Энтони, видимо, трусил представить себе такую картину.

— Да ладно! — воскликнул сидящий напротив Аластор Нотт. — А ты сам можешь так равнодушно желать боль?

Том развернулся и осмотрел его щуплую фигуру. Аластор Нотт, чуть слащавый блондин-шестикурсник, недавно был посвящен в "Вальпургиевы рыцари".

— Что же, — усмехнулся Том, — готов продемонстрировать.

Нотт, однако, не думал возражать. Откинувшись на подушке, он равнодушно смотрел, как префект достал палочку. Некоторое время Том разглядывал на Аластора, хотя в душе поднималась ярость.

— Друзья, не ссоримся, — сказал Лестрейндж. — Сто лет знаем друг друга.

— И то правда, — подтвердил Блэк, хотя голос его дрогнул. — Может, прогуляемся?

— Вот и прекрасно, — выдавил из себя Том. — Тогда вперед. - Он с ненавистью уставился на слащавую фигурку Нотта.

Поход до Хогсмида оказался не самым приятным. Та часть лица, которая осталась не прикрыта шарфом, быстро намокла от снега. По дороге попадались школьники, сгибавшиеся под напором ветра со снежной крупой. Позади, шлепая по чуть замерзшим лужам, переговаривались Крэбб и Блэк.

— Давайте сюда! — черная перчатка Лестрейнджа указала в сторону "Сладкого королевства". Следом за Рэндальфом вся компания завалилась в кондитерскую.

— Присядем, — Том указал на небольшой столик. Душистый теплый воздух был словно пропитан ароматом карамели.

— Привет, Том! — Мона МакКейб, поправив белокурые волосы, послала своему спасителю кокетливый взгляд. Парень кивнул ей: после Вальпургиевой ночи Мона, хотя и была гриффиндоркой, всегда приветствовала Риддла.

— Я бы на твоем месте с ней развлекся, — усмехнулся Лестрейндж, плотоядно глядя на стройное тело гриффиндорки. — Спортсменки, говорят, ночью такое вытворяют…

В тот же миг на столе появился карамельный торт с сахарной глазурью. Затем возникли чашечки теплого чая из чабреца и мягкие ириски — роскошь по нынешним временам. Сова бросила номер "Пророка". Лестрейндж открыл передовицу. Том посмотрел через плечо Рэндальфа и стал читать:

Рейх создает русскую армию

Четырнадцатого ноября в Праге произошло заседание Комитета освобождения народов России. Этот комитет, созданный под руководством Ордена СС, постановил создать "Русскую освободительную армию" из советских военнопленных. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер заявил, что Рейх воюет только с большевизмом и стремится к дружбе с Россией. "Да здравствуют Германская империя и Русский народ!" — предложил он лозунг движения

— Вот отбросы, — сказал с негодованием Том, глядя на людей в пепельно-серой форме. — До чего надо дойти, чтобы надеть форму врага! — Несколько сотен человек в форме Вермахта аплодировали на колдографии выступавшему человеку в очках.

— Неужели Гриндевальд верит, что эти подонки изменят ход войны? — спросил Лестрейндж.

— Все серьезнее, — нервно заговорил Ореон. — Гриндевальд не случайно велел полоумному фюреру собрать русских. Отец говорил, — понизил он голос, — что Гриндевальд подумывает о том, где строить новую базу, если Рейх падет.
 
— Что, если Гриндевальд выберет новой империей… — начал с опаской Эйвери. Том посмотрел на едва отпитую чашку чая и понял, что им пришла в голову одна и та же мысль.

— … Советский Союз? — вздохнул он.

Все переглянулись. Не говоря ни слова, приятели, как по команде, встали из-за стола и направились к выходу. Порхание снежинок становилось более густым, и вскоре низкая пелена закрыла улочки волшебной деревушки. Неожиданно Том заметил бредущую фигуру Нортона Мальсибера и почувствовал, как апатия слетела сама собой.

— Ладно, мне надо по делам, — спокойно сказал Том. — Рэй и Ал, сходите со мной? — кивнул он Лестрейнджу и Нотту.

Попрощавшись с остальными, Риддл, Нотт и Лестрейндж двинулись вслед за удалявшейся фигурой Мальсибера в щеголеватом светло-сером плаще. Глядя на редкие крыши домиков, Том с нетерпением думал о том, что Нотт получит отменный урок. Через некоторое время они приблизились к опушке Запретного леса, отделенной от Хогсмида обрывом и частоколом. Том не сомневался, что Нортон или заключил с кем-то пари или решил разведать, что находится за волшебными трактирами.

— Здравствуй, Мальси, — ласково протянул Том, подойдя на поляну.

Нортон вздрогнул  обернулся. С минуту он с интересом осматривал Риддла, а затем усмехнулся.

— Привет, грязнокровка, — усмехнулся он. — Гуляешь в недозволительных местах?

— Не забывай, Мальси, я префект школы, — улыбнулся Том. — И за оскорбление префекта могу снять с тебя  много баллов. — Подбежавшие Рэндальф и Аластор встали рядом с ними. Том с ненавистью посмотрел на дорогие серые перчатки Нортона с рисунками серебристых змей.

— Много берёшь на себя, Томми, — Мальсибер резко достал палочку и направил ее Тому в грудь. Их разделяло не более метра — промахнуться на подобном расстоянии нельзя было даже специально.

— Дурак же ты, Мальси, — Риддл не делал попыток достать палочку. — Неужели ты правда думаешь, что в самом деле сможешь мне что-то сделать? Если бы смог, — усмехнулся он, — сделал бы на протяжении шести лет.

— Сейчас ты безоружен, грязнокровка, — засмеялся Мальсибер.

— В самом деле? — насмешливо сказал Том, глядя на снежный плед, все сильнее укрывавший громадную сосну. Издалека доносился стук: дятел, похоже, начал долбить дерево. — Sanguinis ejectio! — мысленно произнес он.

Кровь выплеснулась изо рта Мальсибера вместе с надсадным кашлем; блондин согнулся пополам. При каждом приступе кашля новая порция алой жидкости выплескивалась на снежное покрывало. Некоторое время Том с наслаждением смотрел на мучения Нортона. Затем, когда снег вокруг Мальсибера окрасился алым, произнес:

— Finite Inkantatem, — Мальсибер, освобождённый от кровавого кашля, с отвращением сплюнул остатки крови. — Тебе достаточно, Мальси, или хочешь ещё?

Нортон вскочил на ноги и, ткнув палочкой в Риддла, послал "Stupefy".

— Protego! — щелкнул пальцами Том. — Значит, еще. Wingardium Leviosa! — Мальсибер с криком стал подниматься в воздух, однако из-за блокировки звука его стенания были не слышны.

— Mobilicorpus, — поморщился Риддл, взяв валявшуюся на снегу палочку блондина.

Нортон перевернулся на живот и стал нарезать круги в воздухе, его руки бессильно болтались. Лестрейндж смотрел на происходящее, как на чудо. Нотт хмурился, отряхивая ботинки от снежных наносов.

"Давай, попробуй, потягайся силами с Лордом Волдемортом", — глумливо пробормотал Том, управляя полетом тела Нортона. Его противник хрипел, но продолжал парить. Риддл усмехнулся и, посмотрев на заметенную деревянную изгородь, повернулся к приятелям.

— Заклинание Fodico — одно из самых отвратительных заклинаний, — сказал Том с видом профессора, читающего лекцию. — Это заклинание частичной пытки хуже "круциатуса". Fodico! — направил он палочку на летающего Мальсибера.

Нортон начал отчаянно, словно крупная рыба, открывать и закрывать рот. Его крики не были слышны, но, судя по потному лицу, он испытывал сильные мучения.

— Заклинание Fodico, — продолжал Том, — воздействует на болевые точки. Если у вас ничего не болит, — кивнул он Лестрейнджу и Нотту, — такое проклятие безвредно. В противном случае, вы ощущаете, как иглы вонзаются в раны. - Он пошевелил палочкой, и Нортон с беззвучными криками поплыл по кругу.

— Давай, — кивнул Риддл. — Твоя очередь, Нотт.

— Я… — Нотт смотрел на поземку с испугом. Затем, поймав ехидный взгляд Лестрейнджа, осторожно взял палочку. Некоторое время он постоял молча, потом выронил палочку и зарыдал.

— Ладно, — похлопал его по плечу Том. — Не плачь, с кем не бывает.

— Том, я… — Нотт рыдал, как ребенок, уткнувшись Риддлу в плечо. Плащ Тома становился влажным, но он не отрывал от себя Аластора.

— Думаю, мы потренируем Fodico, — сказал Риддл. Нотт кивнул и снова разрыдался — едва ли он понимал смысл этих слов. — Нам пора…

— А с этим что делать? — выдавил из себя Лестрейндж.

— Придется подчистить память Мальси, — вздохнул Том, глядя на беспорядочное кружение снежинок.

* * *

За обледеневшими окнами снова порхали снежные хлопья: приближалось Рождество. Лесничий Огг притащил, как всегда, двенадцать пихт для украшения Большого зала. Том смотрел на праздник с легкой ностальгией: последнее школьное Рождество он отмечал в гостях у Ореона Блэка.

— Не знаю, как одеться на вечеринку, — сказал он Друэлле, когда они в последний день перед каникулами поднимались по увитому хвоей коридору.

— Можно взять мантию напрокат, — кивнула другу Друэлла. — Прямо в школе и всего за несколько галлеонов.

— А путешествие через камин? — Том еще не пользовался этим способом и волновался из-за предстоящего полета.

— Ерунда, — Розье равнодушно посмотрела на портрет пожилого волшебника.

Утром в Сочельник Риддл заглянул в хогвартсский гардероб. За четыре галлеона он выбрал себе черный фрак, кремовую венгерскую рубашку* и коричневую венскую бабочку. Накануне он впервые побрился, аккуратно смахнув с лица мягкий пух. Эльфы до блеска начистили ваксой его потертые черные туфли. Камин в "Сладком королевстве" должны были открыть в семь часов, и Том с грустной улыбкой повертел дневник. После того страшного сна в сентябре он старался не общаться со своим жутковатым альтер-эго.

Полет в камине оказался не слишком приятным. Боясь проскочить нужную решетку, Том не решался зажмурить глаза. Зеленый вихрь продолжал вращать его, струи, овевавшие щеки, становились все холоднее. Наконец, раздался щелчок, и Том ничком вылетел из камина на холодный пол.

— Том, наконец-то! — раздался голос Ореона Блэка. Парень стоял напротив резной каминной решетки в безупречном старомодным фраке с накрахмаленным воротником-жабо. — Ты в порядке?

— Я да, — спокойно ответил Риддл. — А ты?

Вместо ответа Ореон похлопал приятеля по плечу. Том осмотрелся: он стоял в ярко освещенном холле. Напротив него поднималась мраморная лестница, застланная серебристо-зеленым ковром. На перилах, как и в Хогвартсе, горели газовые фонари, над которыми шел, не долетая до ступенек, мокрый снег. Сверху, улыбаясь, спускалась Мелания Блэк в серебристой мантии. Приветливо улыбнувшись, она кивнула гостю и протянула руку. Том, вспоминая рассказы Друэллы, коснулся губами ее кисти.

— Спасибо за приглашение, миссис Блэк, — улыбнулся Том.

— Добро пожаловать, Том. Рады вас видеть. Ореон, покажите мистеру Гонту наш дом. — Мелания как всегда легко пошла вниз по лестнице.

— Друэлла показала Вэл статью про Литтл-Хэнглтон, — усмехнулся Ореон, глядя, как удивленный приятель подошел к тусклому фонарю. — Ну, а мама решила, что Мелтида… Или как ее… В общем, пропавшая Гонт — твоя мать.

— Попрошу отзываться о моей матушке почтительно, мистер Блэк, — съязвил Том. Ореон усмехнулся, и показал рукой наверх.

Наступая на мягкий войлок ковра, Том с удивлением думал о том, что его тайна стала быстро распространяться в волшебном мире. Откуда-то издалека звучал рояль. Они свернули в темный лестничный пролет, где под витыми бронзовыми подсвечниками висели головы домашних эльфов. На большинстве из них застыл немой вопрос; на других — странное выражение то ли боли, то ли испуга. Риддл подумал, что перед ним были статуи, и пощупал обвисшие уши.

— Они… Настоящие? — прошептал с интересом Том.

— Ага, — кивнул Ореон. — Матушка снимает эльфам головы "Seco", когда они стареют. Всю жизнь служили нашему дому и теперь остались в нем навсегда.

— Высокая честь, — кивнул Риддл. — Слуга достоин того, чтобы жить с хозяевами после смерти!

На мгновение вид обвислых ушей старой эльфийки вызвал у Тома омерзение. Но голос внутри прошептал, что было бы здорово увидеть висящими головы приютских маглов.

"В конце концов, чем они лучше эльфов? — усмехнулся он. — Также глупы и выполняют работу руками".

"В самом деле? — с яростью ответил себе Том. — Знаешь ли ты, что законы запрещают убийство маглов?"

"Но мы же говорим не о всех маглах, — сказал надменный голос. — Речь идет только об отморозках, посмевших перейти дорогу Лорду Волдеморту". — Посмотрев еще раз на чучела, Том пошел за Ореоном.

Дом Блэков поражал сходством с музеем. Каждая комната казалась лабиринтом зеркал, шкафов и картин. В простенках стояли тяжелые высокие вазы и скульптуры. Массивные бронзовые слоны несли на спинах курильницы для ароматов, каменные кобры раздували капюшоны. Кое-где виднелись громадные античные подсвечники, лампы и канделябры, основания которых поддерживали герои или нимфы. Тому бросился в глаза настенный мраморный барельеф, изображавший массивного героя в колеснице, за которой покорно брела закованная в цепи хрупкая босая девушка.

— Геракл и Иола, — пояснил Ореон. — Когда-то дедушка Ликорус пытался собрать коллекцию подвигов Геракла.

— Иола была царевной и лучшей лучницей Эвбеи, которую пленил Геракл? — наморщил лоб Том. Надменный вид победителя не оставлял сомнений в его намерении терзать предстоящей ночью пленницу.

—  Наверное, — подавил зевок Ореон. — Тогда Лорд Эктон повывозил кучу всякий всячины из Греции, а мы покупали у него.

— Привет, Том! — раздались сзади мелодичные голоса.

Риддл обернулся: перед ним в центре комнаты стояли Розье и Бурке. Друэлла была в длинном светящемся зеленом платье; Араминта — в синем платье с белыми перчатками до локтя. Обе девушки держали в руках веера под цвет платьев. Том кивнул подругам; только сейчас он обратил внимание, насколько Араминта была похожа на Иолу с барельфа. 

"Она создана для этого, Волдеморт, — прошептал внутри холодный голос. — Она обречена брести в цепях, как рабыня, прикованной к колеснице победителя, зная, что он будет наслаждаться ей!"

"Пошел к черту", — прикрикнул на себя Том, глядя, как девушки завернули в сторону зеркальной комнаты. Непонятно отчего он подумал, что этот дом развеселило бы присутствие Оливии. Однако Хорнби не пригласили — то ли она была недостаточно знатной, то ли родители не одобряли ее дружбы с Сайнусом. Кстати, о Сайнусе… Он мелькал за дверью, спеша в банкетный зал с одетой в нежно-розовое платье Элеонорой Монтегю. Риддл поймал себя на мысли, что судьба этих двоих, видимо, решена, какие бы ходы ни предпринимала Оливия. Это, наверное, было странным: садиться играть в шахматы, заранее зная, что твоя партия обречена на поражение.

— Том, я очень рада! — Вальбурга Блэк в ослепительно белом платье встретила их у входа. — Боже, как ты вырос, — кивнула она.

— Вырос и готов на подвиги, Вэл, — прищурился Риддл. Оба рассмеялись, вспоминая давний вечер, когда Том отбил девочку из лап дементоров.

— Мама сказала, что ужин начнем ближе к одиннадцати, — сказала Вальбурга, обмахиваясь веером.

— Вот и отлично, — продолжил Ореон, явно уставший от экскурсии. — Покажи ему наше семейное древо, Вэл.

Вальбурга легко захлопнула веер. Том понял, что этот жест означает согласие. Они вошли в соседнюю комнату и, пройдя мимо очередного зеркала, молча проследовали в темный коридор. Иногда с потолка летели конфетти и серебристый дождь из тонкой фольги. Через какое-то время они оказались рядом с громадным гобеленом на стене.

— Фамильное древо Блэков — торжественно сказала девушка**.

Темно-зеленый гобелен выцвел, и местами его проела моль. Но золотая нить, которой он был вышит, блестела достаточно ярко, чтобы видно было ветвистое дерево. На верху гобелена крупными буквами была выведена надпись:

"БЛАГОРОДНЕЙШЕЕ И ДРЕВНЕЙШЕЕ СЕМЕЙСТВО БЛЭКОВ"

Чуть пониже был вышит девиз:

"Toujours pur"

— Наш девиз, — пояснила Вальбурга. — Означает "Всегда чисты". Гобелен — фамильная святыня. В каждой чистокровной семье есть вещь, которая почитается хранителем рода.

— А у Гонтов? — спросил Том. На мгновение ему показалось, что девушка смутится, но она выпалила без запинки:

— Кольцо мертвых или как-то так, — поморщила она сильно припудренный носик. — По преданию, у них есть кольцо, охраняющее границу между миром живых и миром мертвых.

Стараясь не показывать волнение, Том посмотрел на фамильное древо. На фоне зелёных листьев были изображены стилизованные ветви, на которых расположились портреты членов семьи. Под каждым из них стояла белая лента с именами и датами жизни. Иногда рядом с портретом очередного Блэка стоял подписанный портрет его жены или мужа из другой фамилии. Неожиданно взгляд Том упал на знакомое лицо мужчины с изящной бородкой клинышком.

— Финеас Найджелус? — удивился Том.

— Да, наш прадедушка, — кивнула Вальбурга. — Финеас Найджелус Блэк, директор Хогвартса.

— Это кто? — Риддл посмотрел на пожилого человека с анемично-бледным лицом. На его голове, как и у всех Блэков, был не колпак, а островерхая шляпа из бархата, цвет которой напоминал зеленовато-бурую мякоть гриба.

— Ликорис Блэк, — охотно ответила Вальбурга. — Был женат на Маженте Трайп. А это тетя Элладора, — указала он на женщину в высоком головном уборе, напоминавшим корону.

Том с интересом посмотрел, как неяркий отблеск свечей оттеняет ее вытянутое бледное лицо, и прикусил губу. Перед ним был знакомый портрет девушки в витом светло-зеленом колпаке с прожилками, напоминавшим изогнутую раковину морского моллюска. Под фигуркой стояла вышитая золотой ниткой подпись "Мисапиноа Блэк".

— А ведь она похожа на Лу! — сказал, наконец, Риддл.

— Правда? Мы тоже в детстве так говорили, — подтвердила Вальбурга. — Тетя Мисапиноа была настоящей девушкой из рода Блэков. Узнав, что у ее жениха была любовница-грязнокровка, она разорвала помолвку. Её оскорбил не факт наличия любовницы, а именно, что та не была чистокровной.

— Надеюсь, Лу тоже порвет с шимпанзе Пруэттом, — ответил Риддл.

— Лу с детства казалась особенной, и временами ее выходки нас пугали, — вздохнула Вальбурга. — Однажды она перебила заклинаниями болгарский кофейный сервиз за то, что ей купили не тот набор шоколадных бобов. Тетя Мелани высекла ее, а Лу прокусила ее ладонь. В другой раз Лу кинула раскаленным углем в гостей. Ее снова выпороли, и она начала забавы ради прижигать угли на эльфах.

— Лу, похоже, их не жаловала, — заметил Том, вглядываясь в отрешенное лицо Мисапиноа. Во всем ее облике, как и у Лу, было что-то иное, спрятанное под маской высокомерия и приличия.

— Она обожала их сечь, — фыркнула Вальбурга. — Обычно мы наказываем эльфов "круциатусом", — Том вздрогнул от небрежного спокойствия девушки, — но Лу предпочитала пороть их ремнем. По такому случаю она наряжалась в белое платье и кремовые туфли. Лу любила, чтобы домовик видел, как она выбирает ремень, как он дрожит, когда она опробует его свист в воздухе... Однажды тетя Мелани сама наказала Лу — слишком сильно та порола старуху Крейги.

— Блишвик… Блишвик… — повторял Том, рассматривая портрет мужа Мисапиноа. Побои казались ему чем-то обыденным, но то, как наслаждалась ими маленькая Лу, вызывало омерзение.

— Мы в родстве почти со всеми чистокровными семьями, — пояснила Вальбурга. — Селвинами, Лестрейнджами, Гринграссами... Лу, к сожалению, унаследовала только внешность, а не характер Мисапиноа.

Вальбурга показала на круглое обугленное отверстие в ткани, точно прожженное сигаретой. Рядом с дырочкой красовалась надпись "Айла Блэк".

— Мы не произносим это имя, — поморщилась девушка. — Она вышла замуж за магла, и тетя Элладора лично выжгла ее с гобелена.

— Как же я ее понимаю, — грустно вздохнул Том.

— Еще бы, — ответила Вальбурга. — Тетя Мелани сказала мне, что только Гонты… ой, прости, — смутилась она… — Том, хочешь увидеть Лу?

— Да, пожалуй, — кивнул Риддл.

Черные лодочки Вальбурги замелькали по ковру. Том последовал за ней. Через несколько минут они зашли в соседнюю комнату, где стояли рояль, большой стол и комод. Над правым углом рояля, где лежала старая серая салфетка, кружился волшебный снегопад. В неясном свете вечерних ламп Риддл увидел, что над черным роялем висит портрет девушки.

— Портрет в итальянском стиле, — вздохнула Вальбурга. — Мы заказываем такие с тысяча восемьсот пятьдесят шестого года.

Том подошел ближе и взмахом палочки усилил свет. Лукреция в полупрозрачной голубой тунике восседала в мягком кресле, словно на троне. В ее взгляде застыла смесь самодовольства и ехидства — та самая, которую Том ненавидел на первом курсе. Во всем этом портрете было что-то от ныне забытого мира, где не было бомбардировщиков и Ордена СС, где можно было спокойно ездить в Италию, любоваться лазурными волнами моря и писать на бумаге со странным названием… Эмилия называла ее "кремовым верже".

"Я мог бы жить так же, — подумал с яростью Том, глядя, как световые блики играют на позолоте рамы. — Почему она, — он с омерзением поймал невинный и вместе с тем лукавый взгляд Лукреции, — наслаждалась всем этим?"

"Ты разве забыл? — усмехнулся надменный голос. — Даже капля крови Гонтов выше крови всех остальных двадцати семи!"

Снег над роялем стал падать сильнее, перерастая в маленькую пургу. Том взглянул в насмешливые глаза Лукреции и почувствовал боль в сердце. Эти дорогое кресло, дорогое платье, путешествия по Италии были ее миром, где он, Том Риддл, был ничтожным приютским клопом. Том прикусил губу, а затем машинально взялся за камень на перстне.

* * *

Столовая дома Блэков поразила Тома сумрачным великолепием. Она была просторным, высоким,с массивными стропилами из потемневшего дуба помещением. В старинном камине с чугунной решеткой потрескивали и шипели поленья. За большим столом сидела при свечах вся семья. В центре сияла огромная ель, только немного уступавшая школьной. Глядя на парад платьев, вееров и перчаток, Том подумал, что Эмили, будь она жива, несомненно стала бы королевой вечера. Горько усмехнувшись, он сел между Рэндальфом и Араминтой.

"За неимением королевы развлекаемся с придворной дамой?" — уязвил себя Том.

"Я думал, Лорд Волдеморт выбирает только лучшее блюдо", — ответил голос. Риддл посмотрел на елочные огни: хрустальные шары и колокольчики издавали мелодичный звон.

Разговор шел о пустяках. Том постепенно научился различать Блэков и кое-что понимать в их запутанных родственных связях. Мелания, мать Альфарда, почти не раскрывала рта и мило улыбалась. Младшие Блэки — Сигнус и Орион — сидели тихо. Зато Вальбурга кусала губы, словно порывалась что-то сказать.

— К сожалению, молодежь в наши дни не увлекается охотой, — заметил Сириус Блэк, дунув в усы. — Все больше воюет. А между тем, охота — великолепное занятие, достойное настоящего мужчины.

— Отец учил меня охотиться, сэр, — сказал Рэндальф, положив в фарфоровую тарелку с изображением китайской пагоды кусочек жареной утки.

— Прекрасно, — ответил Сириус. — Но, подозреваю, что Вы охотитесь с ружьем или волшебной палочкой. В то время как настоящий охотник, — торжественно поднял он руку, — признает охоту только с арбалетом!

Лестрейндж пробормотал что-то невразумительное. Элеонора Монтегю улыбнулась и послала ему кокетливую улыбку. Араминта жалобно посмотрела на утку, не решаясь попросить кусочек. Том усмехнулся и положил ей маленькое крылышко на тарелку.

— Спасибо, Том, — улыбнулась девочка, осторожно прикоснувшись локтем к его руке. — Если бы ты любил охоту, я бы ждала от тебя шкуру леопарда.

«Или сразу магла», — расхохотался в голове надменный голос.

"Убирайся", — пробормотал Том, почувствовав, как усиливается головная боль.

Зато сухощавого Арктуруса Блэка — отца Ореона и Лукреции так и подмывало потрепаться о политике. Быстро отпив вина, он внимательно посмотрел на Рэндальфа и Тома.

— Ваш Дамблдор — сущее ничтожество, — спокойно сказал он. — Посудите сами, всю войну отсидел в тылу и хоть бы проснулись зачатки совести!

— Из наших преподавателей погиб профессор Раджан, сэр, — поддержал разговор Том. — Хотя защиту Хогвартса можно было обеспечить получше.

— Это еще полбеды, молодой человек, — вздохнул сэр Арктурус. — Он не просто скверный администратор: он внушил всему миру, что равных ему, как волшебнику, нет.

— Я слышала, что его боится Гриндевальд, — сказала Элеонора, откинув трен платья.

— Как же это ничтожество сумело внушить свою ересь детям, — покачал головой Арктурус. — Подумать только! А ведь чего бояться-то, а?

Том посмотрел на кольцо Морфина Гонта, а затем перевел взгляд на Вальбургу. Этот камень, возможно, и был легендарной реликвией Гонтов. Каким образом он открывал вход в мир мертвых? Этого Том не знал, но от одной этой мысли тело охватывало странное чувство эйфории.

Сайнус Блэк направил жилистой рукой палочку на стоящий в углу предмет. Том понял, что это был радиоприемник — одно из немногих магловских изобретений, популярных у волшебников. Некоторое время слышалось шипение, а затем раздался бой часов. Это несомненно была Москва. Бой становился все отчетливее пока, наконец, не зазвучал жесткий мужской голос. Араминта, Том и Лестрейндж, отложив приборы, замерли, как по команде. Голос говорил про дивизии, полки, сражение, окружение… Наконец, он сказал слово Будапешт, и елочные огни, казалось, вспыхнули ярче.

— Будапешт… — пробормотала счастливая Друэлла. — Они окружили Будапешт!

На глазах Элеоноры Монтегю выступили слезы. Том знал, что это были слезы радости — радости от того, что смерть ее отца не осталась неотомщенной. И следом зазвучала радостная и вместе с тем танцевальная музыка. Эта модная русская мелодия про синий платок сейчас соперничала с "Брызгами шампанского". Том, повинуясь общему позыву, властно взял за руку Араминту и повел ее в танцевальный круг, чувствуя нежность ее невероятно белой кожи.

* * *

Том лежал на брусчатке. Боль прошла, и серые дома плыли перед ним, словно кружились в ритме вальса. Он слабо пошевелил рукой и тотчас почувствовал боль в сплетении вен. Высокий бледный юноша со значком стоял перед ним, улыбаясь краешками губ

— Теперь ты понимаешь, что я прав. — Его мягкий голос все больше напоминал шипение змеи. - Но ты ведь хочешь стать могущественным, не так ли?

— Конечно… — пробормотал Том. — Заостренные к небу шпили напоминали сказочный город. Только теперь ему казалось, что в этих башнях цвета мокрого асфальта сосредоточено что-то злое.

— Тогда забудь все разговоры о хорошем и плохом… — прошипел юноша. — Нет ни добра, ни зла, Том… Есть только сила, власть и те, кому, суждено сидеть на троне… Все остальные должны знать…

Он засмеялся и поднял палочку. Снова стал накрапывать дождь, и Том, слыша холодный смех, покатился по мостовой.

Испуганно озираясь по сторонам, Том понял, что заснул одетым на диване. Вчера после танцев и бесконечных разговоров он решил посидеть один в маленьком кабинете, да так ушел в забытье. Часы в форме старинной башни показывали шесть. На круглом ореховом столике лежал его дневник, куда он, не вытерпев, написал вчера. Том открыл тетрадь, взял перо и написал:

Меня снова преследуют видения. Твои мерзкие проделки?

Чернила стали привычно исчезать, уходя в бумагу. Затем из нее сам собой вытек ответ.

Ты прекрасно понимаешь, что у тебя нечиста совесть. Хорошо ли забывать старых друзей?

Риддл усмехнулся и посмотрел на отсвет свечи. Укусив кончик пера он вывел:

Между прочим, я дал тебе жизнь и даже придумал, как ты будешь освобождаться. В благодарность ты должен целовать мне мантию.

Дневник подождал, пока исчезнут чернила, а затем стал быстро выводить:

Ты заточил меня в дорогой тебе (заметь — именно тебе, а не мне!) бумаге. Я должен сидеть и созерцать только белые страницы. А ты? Живешь и наслаждаешься, готовясь щупать нежные бедра Минни. Ты редкий мерзавец, Том Марволо Риддл.

Том хмыкнул и закрыл дневник. Несносный истерик! Дневник все сильнее напоминал ему себя в первые школьные годы. Выйдя из комнаты, парень пошел вниз, любуясь люстрами со сверкающими серебряными цепями. Через некоторое время он заметил в одной из комнат свет. Едкий запах табака подсказывал, что здесь была курительная. Приоткрыв дверь с индийскими рисунками, Том едва не вскрикнул от изумления. В кресле сидела Араминта, раскуривая дамскую сигарету в мундштуке. На этот раз девушка была не в парадном наряде, а в лиловом бархатном платье чуть ниже колен.

— Балуемся сигаретой, Минни? — усмехнулся Риддл с притворным осуждением.

— Я ведь в душе актриса, Том, — улыбнулась девушка, кокетливо повесив на носок крошечную белую туфельку.

— Если тетя Мелания узнает о твоих выходках, она расскажет маменьке, — уселся парень в плюшевое кресло, —  А дома для тебя мокнут в ведре длинные розги. — Напротив шкафа висела маска то ли африканского, то ли индийского колдуна. При взгляде на нее Том поежился, вспомнив, как вскрикнула Лесли, увидев похожую маску в магазине мистера Барнетта.

— Много ты понимаешь, — раскраснелась Араминта. — Тетя Мелани меня любит. А ты, Том, — в ее синих глазах загорелся огонек, — мог бы после такого… — замялась она, — поцеловать мне руку!

— Прости? — Том взял с подноса серебряную чашечку для коньяка. — Если мы потанцевали два круга, это, радость моя, ничего не значит.

— Боже, Том, как ты циничен, — томно вздохнула Араминта, смахнув пепел. — И совершенно лишен зачатков совести.

— Совесть — это роскошь, а мы люди бедные, — улыбнулся Риддл. Маленькая ель переливалась в углу свечами в золотой фольге. — И вообще, Минни, целовать курящую девушку — все равно, что облизывать пепельницу.

— Какой мерзавец! — Араминта снова поиграла остроносой лодочкой, продемонстрировав обтянутые чулками маленькие тонкие ножки. — Только попробуй пригласить на танец другую!

— Тогда что? — усмехнулся Том. Рядом в чашечке стояла вода, и он взмахом палочки превратил ее в крепкий черный кофе. Этот искусственный кофе имел, как все наколдованные продукты, неприятный тяжелый привкус, но Тому из-за головной боли было все равно. Вытянув ноги, он стал помешивать кофе ложечкой, в которую превратил завалявшуюся в кармане зубочистку.

— Я бы хотела… — Араминта похлопала ресницами и, потушив окурок, дрожащей рукой взяла другую сигарету. — Чтобы из ее кожи тянули ремни, — мечтательно протянула слизеринка. — Я бы сидела в кресле и наслаждалась этим зрелищем. А потом пристроила бы самый тонкий ремешок на свое платье. 

Том усмехнулся, представив себе, как Араминта, восседая на троне, приказывает истязать соперницу. Впрочем, возможно она была права. Убивать негодяев надо с наслаждением, чувствуя удовольствие от каждого их хрипа. Он убивал без удовольствия — как придется. Если бы на их месте оказались Стаббс или миссис Роджерс… Легкие белые шторы закрывали густую зимнюю темноту — ночь, в которой не предвиделось рассвета.

— Кстати, Минни, — спохватился Риддл. — У тебя нет книги о фамильных реликвиях чистокровных родов?

— Ой, Том, не знаю, — смутилась Араминта. — Наверное, есть… Между прочим, — капризно поджала она губки, — наша реликвия — это шлем магистра Альфреда Бэрка, хранящийся в гостиной.

— Целый шлем, — покачал головой Том, словно он говорил с малышкой. — Ты, Минни, как настоящая воительница, не пробовала надевать его в детстве?

— Я его даже не подняла, — хлопнула густыми ресницами Араминта. — Но, возможно, — потушила она, наконец, окурок, — когда-нибудь покажу его тебе.

"А заодно и дверь в свою спальню, — усмехнулся про себя Том. — Из тебя выйдет великолепная шлюшка, малышка Минни". Впрочем, хрупкая фигурка девушки и ее глубокие кобальтовые глаза в самом деле настраивали на обладание этой фарфоровой куколкой.

— Так ты поищешь мне книгу, Минни? — поставил чашечку на стол. Маска смотрела на него неприязненно, но слизеринец только устало потер лоб. Для Араминты, в отличие от Лесли, она была безопасна.

— Конечно, — улыбнулась девушка. — Раз она тебе так важна…

— Очень важна, Минни, — кивнул Том и посмотрел на кольцо. Камень, напоминавший по цвету крепкий чай, играл в огнях рождественской елки.

Примечания:

* Венгерская рубашка – рубашка с особым «косым», а не стоячим,  воротником для галстука-бабочки.

** В главе использованы сюжеты и образы из фанфика Lady Astrel "Сага о Блэках" с любезного согласия автора.

Отредактировано Korell (01.07.15 03:34)

Глава 43. Жезл смерти

Серое покрывало казалось таким же тусклым, как обычно. Том, конечно, стер пыль с подоконника и рассохшегося шкафа. Однако вымыть пол могла только миссис Роджерс. Том поежился от омерзения, вспомнив ее прокисшую половую тряпку. Кастелянша не спешила к нему; зачем приводить в порядок комнату самого ненавистного ей мальчишки — Тома Риддла?

Вечерело. Дождь за окном перестал, однако серая мга висела над соседними домами, укрывая их силуэты плотной пеленой. Поежившись, Том встал с кровати и подошел к шкафу: его любимая коробка с трофеями стояла на месте. Открыв ее, мальчик усмехнулся и с интересом посмотрел на бывшую игрушку Бренды Бекки.

То, что он собирался сделать, Том обдумывал все последние дни. На душе было страшно и вместе с тем весело. Почувствовав, что больше не сможет жить с этим, Том, решившись, скрипнул дверью и вышел в коридор. В крайнем случае он всегда скажет, что шел к миссис Коул.

Дверь в кабинет директора оказалась открытой. Хозяйки не было. Бумаги лежали стопками на столе, перо стояло в чернильнице, словно все заранее подготовили к его приходу. Даже ключ был заботливо вставлен в скважину, чтобы закрыть кабинет изнутри. Дрожащей рукой Риддл закрыл дверь и тотчас почувствовал ужас. Ему казалось, будто в кабинет населили темные сущности. Том не видел их, но точно знал, что они здесь, в этой комнате, словно их вызвала некая злая сила.

Подойдя к стеллажу, Том достал ящик с литерой "R" и осторожно поднес к столу. Здесь лежали карточки сирот. Пальцы Тома замелькали, перебирая пожелтевшие картонки. Наконец, он нашел карточку с надписью "Риддл Том Марволо". Ниже должны были стоять дата рождения и сведения о родителях. Но ничего этого не было — буквы распылись в странное марево, которое иногда переливалось огненными узорами. Том схватил ножницы и вырезал тонкую полоску белой бумаги. На темно-коричневом столе миссис Коул стоял тюбик канцелярского клея. Мальчик лихорадочно намазал бумажную полоску на свое имя. Затем, обмакнув перо в чернильницу, вывел витиеватую надпись: "Лорд Волдеморт".

Том холодно рассмеялся. Вот и все. В приюте никогда не жил Том Риддл — жил только Лорд Волдеморт. Том с омерзением поморщился, вспомнив, как в детстве он грыз тюбик с клеем и, прокусив его, сплевывал неприятную жидкость. Ничего этого не было. Лорд Волдеморт мог придумать себе любое детство. Том еще раз повертел карточку и задвинул на место ящик.

В тот же миг ручка двери повернулась. Том едва не вскрикнул от ужаса: миссис Коул, видимо, возвращалась в кабинет. Но это была не миссис Коул. Перед Томом выросла высокая фигура призрака со змееподобным лицом.

— Лорд Волдеморт... — прошептал Том, глядя на чудовище.

— Разумеется, — плотоядно улыбнулся призрак. — Ты звал меня, и я пришел, малыш.

— В приют к маглам? — Том говорил скорее со страхом, чем с неприязнью.

— Отчего бы и нет? — Лениво произнес призрак. — Здесь больше нет никакого Томми. В приюте всегда жил Лорд Волдеморт.

— Я — Том, — повторил Риддл, чувствуя нарастающий ужас. Призрак достал палочку и повертел ее в руках.

— Теперь ты мне не нужен, малыш, — глумливо расхохотался Волдеморт. Его губы прошептали заклинание. Зеленый луч полетел в сторону Тома. Затем раздался высокий, кудахтающий смех...

Парень неуверенно открыл глаза и только сейчас понял, что перед ним стоял профессор Бири.

— Том, Вы заснули? -заботливо повторил он.

— Ммм... Ну да, пожалуй... -бросил парень. Только сейчас он понял, что стоит, прижавшись к холодной каменной стене.

Он попытался вспомнить, как шел по коридору в сторону горгульи, охраняющей вход в кабинет Диппета. Последние шаги давались нелегко: наверное, Том давно не чувствовал такой сильной сонливости. Последнюю неделю спать приходилось в лучшем случае по три часа. Хогвартс готовился к обороне, и префекты наравне с учителями сбились с ног. Том подошел к стене и, облокотившись на серую кладку, прикрыл глаза. Лучшее средство от сонливости — подремать несколько минут, а затем снова вернуться к делам.

С того момента, как пришли известия о вторжении Гриндевальда, учителя и префекты занимались возведением над Хогвартсом магической защиты. Том помогал профессору Мэррифот искать рукописи с указанием того, какими чарами предыдущие директора защищали школу. Найти их оказалось нелегко: Хогвартс не подвергается серьезным нападениям последние триста лет. Только портрет Финеаса Найджелуса Блэка: посетовав на "бездарей", подсказал, где именно следует искать нужные рукописи. Сегодня Том весь день сам накладывал заклинания возле Северной башни, и теперь чувствовал себя истощенным.

— Директор Диппет очень волновался, что Вы не пришли, — продолжал профессор Бири. — Я пошел по коридору и вскоре нашел Вас.

— Я так сильно опоздал? — прищурился Том на огни.

— Почти на полчаса. Впрочем, понимая Вашу усталость, не думаю, чтобы директор разозлился.

Том слабо пошевелил ногами и сделал шаг вперед. Ноги плохо слушались его, словно стали ватными.

— Какие новости о Гриндевальде? — Том старался говорить как можно спокойнее, хотя голову, казалось, сжимал металлический обруч.

— Говорят, он приближается, — ответил профессор травологии.

— Приближается к чему?

— К Лондону, — весомо изрек Бири. В министерстве говорят, что он хочет разослать своих сторонников по всей Британии, а затем напасть на Лондон.

— Используя дементоров в качестве боевых отрядов? — с тревогой спросил Том, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.

— Вполне возможно. Только профессор Дамблдор не верит в это, — отозвался декан Хаффлпаффа. — Он думает, что Гриндевальд сначала нападет на Хогвартс. Абсурд, — досадливо поморщился он.

Том хотел что-то сказать, но не сумел. Он подошел к резной каменной колонне, чувствуя сильный приступ тошноты. Его левая нога не чувствовала тела, к тому же ужасно болела. На подкашивающихся ногах Том с трудом добрёл до стены. Больше всего ему сейчас хотелось съесть сладкого, словно он пережил нападение дементоров. Юноша отвернулся и облокотился за стенку, чтобы не упасть.

— О, Боже мой, — пробормотал подбежавший профессор Бири, — Вам в самом деле очень плохо. Взмахом палочки он быстро наколдовал носилки. — Ложитесь сюда, мистер Риддл, всё будет хорошо, а я свяжусь с мадам Эльвирой.

Однако, судя по тому, как он нервничал, Том догадался, что в его приступе нет ничего хорошего. Он ужасно не хотел ложиться на носилки, поскольку ненавидел их со дня смерти Миранды. Но приступ головной боли заставил его подчиниться, и парень в каком-то ступоре стал разглядывать свои неестественно бледные руки. Через некоторое время послышался шум: по коридору, наспех набросив халат, бежала медсестра в сопровождении эльфом. Критически осмотрев Тома, она велела скорее нести его в больничное крыло. Правой рукой Риддл вцепился в край носилок: он не был уверен, что они не опрокинутся. Когда они добрались до больничного крыла, мадам Эльвира с помощью магии перенесла Тома на кровать, а сама засуетилась в поисках подходящего зелья.

— Вот, выпейте это, — сказала женщина, протянув Риддлу флакон.

— Я не умру? — Том чувствовал, как дрогнул его голос.

— Нет, что Вы, — попыталась успокоить его мадам Эльвира, по-прежнему заметно нервничая.

После того, как Риддл почувствовал некоторый прилив сил, медсестра скрылась в соседней комнате. Парень лежал в койке, чувствуя удивительную слабость. Лоб оставался мокрым, словно у него была сильная температура. Грудь словно сжимала невидимая руку, от чего становилось тяжело дышать. Отчаянно пытаясь поймать воздух, он открывал рот, пытаясь спастись от странного удушья. Это казалось невероятным, но словно какое-то невидимое существо выкачало воздух, и оттого, что оно оказалось таким могущественным, у Тома сейчас не было даже желания бороться за жизнь.

Через некоторое время мадам Эльваира вернулась. Том с удивлением заметил, что она несла в руке шар на подставке. Он был сделан из прозрачного гранита или горного стекла и напомнил Тому тот «шар судеб», который когда-то показывал им на уроке профессор Лариджани. Медсестра без всяких объяснений поставила его рядом с постелью Риддда, и шар засветился тусклым бежевым светом. С каждым ударом сердца Тома этот свет становился ярче, а затем возвращался к обычному состоянию.

— Что со мной? — спросил Том, глядя на клетчатые шторы. — Видимо, что-то опасное, — он старался говорить, но слова пока еще давались тяжело.

— Трудно сказать, — нахмурилось мадам Эльвира. — Такое ощущение, что Вы, мистер Риддл, пережили нападение вампира.

— Вампира? — переспросил пораженный Том.

— Да... — нахмурилась медсестра. — Только не обычного, энергетического. Некая темная сущность — причем, видимо, очень могущественная высосала из Вас много энергии.

— Такое под силу только сильной темной магии, — Риддл попытался слабо улыбнуться, хотя у него ничего не получилось, кроме вымученного движения губ. Перед глазами почему-то проплыл образ тонкого тела богини Хатхор, танцующей на темно-лазурных волнах.

— Именно, — кивнула мадам Эльвира. — После Вашего прошлого приступа профессор Дамблдор предположил, что Вы подвергаетесь нападению существа, сосущего энергию. Поэтому он передал мне это устройство на случай возможных приступов, — показала она на шар. — С Вами или другим учеником.

— А что это устройство делает? — требовательно спросил Том.

— Определяет потерю энергии и, возможно, источник потерь. Впрочем, лежите, мистер Риддл — здесь Вы в совершенной безопасности.

Коснувшись шара волшебной палочкой (при этом, правда, ничего не произошло), медсестра снова вышла. Удушье проходило, и Том почувствовал растущую слабость. Он положил голову на подушку и закрыл глаза от света шара. Сияние не мешало ему, оно даже успокаивало и усыпляло, так что, несмотря ни на что, Том вскоре заснул.

Он проснулся около четырёх часов утра и увидел сквозь ширму свет. Ему удалось разглядеть за ней две расплывчатые фигуры. Одна из них, высокая и полноватая, вероятно принадлежала мадам Эльвире, другая была плотной и говорила низким грудным голосом.

— Вы уверены, что это было… — начала вторая фигура, и Том догадался по голосу, что это была профессор Мэррифорт.

— Уверена, — спокойно ответила мадам Эльвира. — У него все симптомы… Я поставила устройство Дамблдора у его изголовья.

— Что-нибудь удалось определить? — тревожно спросила преподаватель защиты от темных искусств.

— Пока, к сожалению, нет, — покачала головой мадам Эльвира. — Мне удалось зафиксировать потерю энергии.

— Боюсь, не связано ли это с приближением Гриндевальда, — сказала профессор Мэррифот. Тёмный Мир становится очень активным. Надо подумать, чем мы могли бы защитить Тома от этого кошмара.

Том почувствовал, как в нём просыпает насмешка. Неужели они думают, что Гриндевальд и его люди каким-то образом могут влиять на него?

— Конечно, не стоит валить с больной головы на здоровую, но… если это не признак нападения тёмных сил… чем ещё это можно объяснить? — удивлялась профессор Мэррифот.

— Поди найди… — вздохнула мадам Эльвира. — Может быть нам лучше продолжить беседу в моем кабинете? Я боюсь, мы разбудим его, бедного мальчика.

Источник света медленно исчез с поля зрения. Несколько мгновений Том рассеянно смотрел вокруг. Долгожданное решение задачи пришло само собой. Второе расщепление души должно было включать в себя отделение энергии плюс перенесение образа из дневника. В этом случае он великолепно соблюдал баланс разделения энергии и одновременно решал вопрос о рукотворном образе. Оставалась мелочь: оформить догадки в арифмантическое уравнение.

- Великолепно, — прошептал Том, поражаясь простоте своей мысли.

Ему показалось, будто бежевый шар сверкнул зеленоватым светом, словно обнаружил другой источник излучения. Однако это продолжалось не более минуты. Зеленоватый отсвет погас, и шар снова вернулся к привычному светло-зеленому свечению. Некоторое время Том пытался думать о чем-то постороннем, а затем погрузился в тревожный предутренний сон.

* * *

Наутро пошёл ливень — долгий, нудный и обложной. Том тихонько встал с кровати и подошел к подоконнику. Прижавшись лбом к холодному стеклу, он стал и следил за стекающими вниз каплями. На завтрак он спустился около семи, все еще чувствуя слабость в ногах. Одноклассники только начинали подтягиваться, что впрочем было ему только на руку: Том не чувствовал желания с кем-либо общаться. Профессор Дамблдор о чем-то разговаривал с профессором Бири, и Том готов был заключить пари, что они беседуют о его обмороке. Впрочем, какая разница? Посмотрев на обложные тучи, Том подвинул свежий номер "Пророка".

Известия оказались радостными: русские начали мощное наступление на Берлин. Газета опубликовала целый разворот колдографий, показывающий штурм "Зееловских высот". Советские бомбардировщики и реактивные установки беспощадно обрабатывали железобетонные линии обороны, оставляя на их месте воронки с кусками гранита и расплавленной арматурой. Судя по изображениям разбитых русских танков и самоходок, Вермахт держался из последних сил. Даже маги Ордена СС, отбросив заклинания, отстреливались из укрепленных дотов. Однако сама мысль, что главный темный маг мира не бьется за Берлин, а гуляет по Британии, вызывала дрожь. Том с удовольствием посмотрел на тонкие коленки Араминты и, дождавшись, когда она закончит завтрак, нагнал ее легкую фигурку возле двустворчатой двери.

— Все дрожишь, Минни? — усмехнулся Том, властно положив руку на ее хрупкое плечо.

— Да... — Хлопнула ресницами Араминта. — Ты читал передовицу, Том? — от волнения девушка непроизвольно прижалась локтем к его руке. Мимо мелькнул Ореон Блэк, и его понурый вид едва не заставил Риддла улыбнуться. После танцев с Натали Адамс парень получил громовещатель от матери, которая с гневом сообщила ему, что теперь сама начнет для него поиски невесты.

— Я-то думал, ты порадуешься штурму Берлина, Минни. — Густой туман, заволакивавший окна, создавал ощущение, что весна сама собой перетекла в нудную осень, которая будет продолжаться до первых зимних холодов.

— Ты помнишь, что сказал магловский фюрер? — Араминта, не глядя на Тома, посмотрела на группу спешащих по коридору второклашек. — Никогда за всю войну дела не шли так хорошо...

— ... Скоро Советы и союзники столкнутся в Берлине друг с другом, — механически продолжил Том. — Надо же ему что-то болтать.

— Как-то страшновато, особенно после Арденн, — Араминта, аккуратно уложила газету в кожаную сумку. — Я представляю себе мощь армии, которая сломала Вермахт. А если мы и вправду столкнемся, Том?

— Тебе вредно думать о политике, куколка, — прикоснулся Ридлл к ее мягкой щеке. Араминта хотела было дернуться, но тотчас раскраснелась. Только столкнувшись с теплом ее кожи, Том осознал, насколько холодными стали его собственные руки.

— Том... Мне пора на зелья... Расширенный курс... — пролепетала девушка. Белокурые волосы рассыпались по плечам, и Том, усмехнувшись, с силой сжал ее пряди. Его охватило странное желание сделать девушки больно и, одновременно, крепко держать ее в руках.

— Ладно, беги, — усмехнулся он. Араминта смущенно хлопнула ресницами. Том, поймав взгляд девушки, несколько минут пристально смотрел ей в глаза, а затем, усмехнувшись, пошел к окну. Несколько мгновений он с удовольствием слушал легкий стук каблуков Араминты. Затем, присев на холодный подоконник, Том посмотрел на размокший от дождя пустой школьный двор, а затем достал из портфеля дневник. Подумав с минуту, парень обмакнул перо и написал:

Она должна принадлежать мне.

Это было, возможно, глупо, но ничего умнее Том не мог придумать. Глянцевые страницы привычно поглотили темно-синие чернила, а затем выбросили ответ.

Она и так принадлежит тебе, Томми.

Том почувствовал, как на щеках заиграл легкий румянец. Несколько секунд ему казалось, будто их саднит от легкого жара. Перед глазами поплыло видение хрупкой фигуры Араминты в синем рождественском платье. Пытаясь избавиться от навязчивой мысли, Том ущипнул себя и покачал головой. Поскольку он не отвечал, дневник выплюнул ответ:

Разумеется, тебе хочется обладать ей, причем как можно более жестко. Без утверждения власти, ее нельзя считать полной. Ты ведь знаешь, как утвердить власть, не так ли?

Том задумчиво потер перо, а затем вывел:

Заставить человека страдать.

Дневник, казалось, принял написанное к сведению. Помолчав с минуту, он сразу выплюнул ответ.

Совершенно верно, заставив другого страдать. Точнее, если говорить правильно, чередуя ему радость и страдание. В этом суть власти.

Риддл поморщился. В голове снова возникла странная слабость, словно какое-то существо забирало у него способность рассуждать. На мгновение парню захотелось отложить дневник в сумку и, закрыв глаза, с наслаждением погрузиться в сладкую дремоту. Чувствуя, как слабеет рука, Том нацарапал неровными буквами на странице:

А барельеф у Блэков? Геракл едва ли будет чередовать своей пленнице боль и удовольствие.

Как и всегда, он мог доверить кожаной тетради свои самые сокровенные мысли. Было бы забавно, если учителя вдруг узнали, кто именно живет в дешевом ежедневнике, который Том носил с собой на уроки. Чернила между тем потекли вновь, образуя новую надпись:

Ты умеешь поставить в тупик. Геракл на том барельефе испытывает высшую форму власти. Иола стала его вещью, которая чувствует позор и муки по одному его желанию. Победитель наслаждается тем, что знает ее участь: быть служанкой его жены и его наложницей. Возможно в будущем Иола найдет в этом наслаждение.

Том, почувствовав, как боль сильнее сживает голову, недоуменно вывел:

Наслаждение от рабства?

Дневник не заставил себя ждать и спокойно ответил:

Ты прекрасно знаешь, что есть люди, предназначенные быть вещами или рабами. Так отчего бы им в конце концов не найти удовольствие в своей участи?

"Ты прав, Волдеморт", — хотел было ответить Том, но закусил губу. Дневник, как и всегда, побеждал его в интеллектуальных спорах. Это всегда вызывало у него ярость или отвращение. Но сейчас сама мысль, что он создал существо умнее себя, впервые вызвала подобие страха. Озноб становился все сильнее, и Том уже всерьез думал о том, не обратиться ли ему к мадам Эльвире.

Его отвлекло от размышлений легкое прикосновение. Том поскорее закрыл тетрадь и обернулся. Светловолосый мальчик дергал его за руку. Том сразу узнал первоклассника Найджелла Мальсибера — младший брат Нортона. В отличие от старшего брата Найджелл сразу проникся уважением к Тому и мечтал присоединиться к его клубу. Риддл также не стал отталкивать от себя ребенка, понимая, что общение с ним вызывает острую неприязнь у Нортона.

— Том... Том, я от Рэндальфа, — улыбнулся ребенок, словно пришел к старшему товарищу. — Он спрашивает, будет ли в субботу тренировка.

— В общем, да, — кивнул Том. Его одноклассники (особенно Лестрейндж) иногда использовали Найджелла в качестве вестового, и мальчишка охотно исполнял их поручения.

— Днем? — подпрыгнул он, словно чувствовал себя причастным к важной тайне.

— Как всегда, после обеда, — подтвердил Том.

— Я могу снова прийти посмотреть? — ребенок поднялся на цыпочках, надеясь услышать заветное "да".

— Конечно, Найджелл. Мы тебе всегда будем рады, — ответил Том. Некоторые из участников клуба вроде Ореона Блэка были категорически против того, чтобы младший Мальсибер смотрел иногда на их тренировки. Риддл, однако, был уверен в ребенке. Для мальчика сама мысль о причастности к тайне старших, была слишком важна, чтобы он просто так смог отказаться от нее.

— Спасибо, Том! — Риддл покровительственно похлопал ребенка по плечу. Мальчик, рассмеявшись, весело помчался по коридору. Глядя на его светлые волосы, Том подумал, что Найджелл стал бы намного лучшим наследником рода Мальсиберов, чем наглый Нортон. Впрочем, это было невозможно даже теоретически.

Разве... Разве что Нортон куда-нибудь исчезнет, а лучше — сдохнет.

С минуту Том, прищурившись, смотрел на окутанный дымкой Запретный лес. Найджелл, бедняга, привык быть вечно вторым. А станет первым, благодаря Лорду Волдеморту. Что же, его благодарность должна быть безмерной... Тихонько хмыкнув, Том поднялся с подоконника и, почувствовав прилив сил, пошел наверх.

В библиотеке, как обычно, стоял освещенный редкими свечами полусумрак. Редкие младшекурсники сидели, уткнувшись в потрепанные учебники. Глядя как третьекурсница из Гриффиндора Адель Форгис листает страницы травологии, Том поймал себя на мысли, что за все годы своей учебы, он никогда не видел новых учебников. Даже у Эмили с ее элегантной дорогой одеждой книги всегда оставались потертыми: их, видимо, не переиздавали лет десять. Приоткрыв заклинанием резные двери, Том вошел в Запретную секцию и, лениво осмотревшись, стал рассматривать полки.

Его внимание привлек потертый фолиант с изображением оборотня. Том с интересом посмотрел на корешок, а затем, подумав, достал его с полки. К удивлению Тома обложка оказалась не слишком пыльной: книгу, видимо, регулярно читали. Парень быстро зажег одну из летающих свечей, и осторожно приоткрыл титул.

Перед ним оказался знаменитый трактат Фалько Эсалона об искусстве анимагии. Том слышал о таком направлении магии, хотя оно не слишком его интересовало. Однако по нынешним временам умение превращаться в зверя могло, возможно, сохранить жизнь. Подумав с минуту, Том посмотрел на отблеск свечи и бросил книгу в портфель.

* * *

Несмотря на кажущееся спокойствие, директор Диппет предпринял кое-какие меры безопасности. В четверг в школу привезли несколько повозок с бочками: по слухам, в них хранилась провизия на случай осады. Домовые эльфы, испуганные войной, то и дело мелькали по коридорам, перетаскивая посуду и всякую рухлядь. Профессор Слагхорн, набрав помощников из старших классов, заранее пополнял запас зелий. Старшекурсники занимались дуэльной практикой. Профессор Флитвик возродил дуэльный клуб, и школьники, начиная со второго курса, отрабатывали там простейшие боевые заклинания.

Гораздо большей популярностью пользовался клуб Риддла. С помощью мощного мысленного усилия Том поделил Выручай-комнату на два самостоятельных сектора. В первом он сам тренировал первоначальный состав клуба. Во втором "Вальпургиевы рыцари" - Лестрейндж, Розье, Блэк, Эйвери, Нотт и даже Бурке обучали молодых слизеринцев и райвенкловцев. Том буквально сбивался с ног, успевая за час по три-четыре раза побывать везде, поправить ошибки, похвалить или, наоборот, отругать нерадивых учеников. Внутренний голосок иногда шептал, что пора переходить к изучению непрощаемых, но парень, чувствуя внутри неприятный холодок, гнал его прочь.

Вечерами Том, сжигая свечу за свечой в гостиной, подолгу изучал искусство анимагии. Трактат оказался переводом с древнегреческого, написанного сложной английской вязью то ли пятнадцатого, то ли шестнадцатого века. Некоторые обороты Том понимал с трудом, по несколько раз вникая в суть громоздких фраз. Технология превращения в животное была в целом ясна. Однако Тома настораживал процесс выбора звериного образа и обратной трансфигурации. Да и тот факт, что трактат по анимагии находился в Запретной секции, сам по себе наталкивал на размышления.

В выходные пришли плохие новости. Люди Гриндевальда напали на маленький городок Чосер, устроив там настоящую резню. В "Пророке" поместили колдографии как минимум десятка обугленных трупов маглов. Темный волшебник по своему обыкновению приказывал сжигать их после применения пыточного проклятия. Зрелище было настолько отвратительным, что, казалось, даже в Большом зале стоял запах паленой человеческой плоти.

— Министерство пока замяло этот омерзительный эпизод, стерев память маглам, — сказал Дамблдор на вечерней планерке у Диппета, куда Риддл был допущен на правах префекта. — Но, боюсь, если Гриндевальд усилит террор, нам придется им что-то сказать.

— Надеюсь, авроры уже перекрывают возможные пути их движения? — нахмурилась профессор Мэррифот.

— Боюсь, они бессильны, Галатея, — вздохнул декан Гриффиндора. — Для уничтожения каждого из "Высших неизвестных" нужны как минимум целые отряды. Ну, а с самим Геллертом справиться крайне сложно. Перед нами в конце концов величайший темный маг столетия.

— Чего же он хочет? — дрогнул голос профессора Бири. Его узкая челюсть дернулась, словно он пытался скрыть свой страх.

— Гриндевальд идет к нам, — подытожил Дамблдор. — Армандо, — устало вздохнул он, — нужно поскорее выставить у Хогсмида заградительные отряды авроров. Я или сильно ошибаюсь, или в ближайшую неделю люди темного мага попытаются напасть на нас.

— Неужели его главная цель Хогвартс? — пролепетал Флитвик.

— Именно, — профессор трансфигурации ответил так решительно, что все разом повернулись в его сторону. — Вернее, кое-что, связанное с Хогвартсом. Возможно, многим из вас это покажется чушью, однако резня маглов — лишь дымовая завеса подлинных планов Геллерта.

— Хорошо, я поделюсь вашими размышлениями с министерством, — вздохнул Диппет. — Не уверен, что они воспримут их, но, возможно, возле Хогсмида будет выставлен отряд в пятьдесят авроров.

— Боюсь, этого слишком мало, — развел руками Дамблдор. — Что могут сделать пятьдесят хорошо подготовленных волшебников против Гриндевальда?

— Я думаю, можно разбить на отряды старшеклассников, — предложил сидящий тихо профессор Сильванус Кеттльберн. — Пусть патрулируют окраины Хогсмида.

— Пожалуй, это неплохая идея, — охотно поддержал его Диппет. — Том и Джулия позаботятся об этом, надеюсь. Что же, до завтра. — Риддл задумчиво посмотрел на морщинистое лицо директора, не понимая, действительно ли он так легкомысленно относится к угрозе со стороны Гриндевальда или просто не хочет вносить панику в ряды своих.

— Одну минуточку, мэм...

— Том?— профессор Мэррифот, ковылявшая по ступеням, остановилась возле поворота стены и обернулась, услышав голос Тома.

— Профессор, я бы хотел спросить Вас об одном разделе магии... Искусстве анимага... — Глядя на неестественно распухшие ноги старухи, он подумал о том, что преподаватель по защите от темных искусств может и не пережить нападение Гриндевальда.

— Я думала, Вы и сами знаете, Том, что превращение в животное одна из высших магических форм. — От удивления седые брови профессора Мэррифот сомкнулись у переносицы.

— Простите, мэм, — Том говорил осторожно, стараясь не сболтнуть лишнего. — Искусство анимагии — это серьезно?

— Безусловно. — Глаза профессора Мэррифот стали внимательными. — Анимаги, как Вы знаете, заносятся в специальный список министерства. Полгода назад в него попала наша выпускница мисс МакГонагалл, освоившая превращение в кошку.

— Вот это я и хотел уточнить, — сымпровизировал Том. — Когда именно производится регистрация: до или после превращения?

Профессор Мэррифот кивнула и принялась объяснять правила министерства. — Как только у Вас получится, министерство тотчас зарегистрирует, каким Вы будете животным. Комиссия должна удостовериться, что Вы правильно используете полученные знания.

— Я понимаю, спасибо — ответил Том — но как можно выбрать тип животного?

— К сожалению, у Вас нет выбора. Это примерно так же, как на церемонии распределения. Все зависит от Ваших индивидуальных качеств, и никто не знает результат.

— Благодарю, мэм, — кивнул Том. Горящая сниска свечей оплывала белым воском, который, оплывая, застывал в причудливых бугорках.

— Если надумаете попробовать себя в анимагии, я помогу Вам составить прошение для министерства. Кстати, Том, не забывайте: в понедельник Вам заменять меня у третьекурсников.

Не дождавшись ответа Риддла, профессор Мэррифот пошла по неровным каменным ступенькам. Парень задумчиво посмотрел ей вслед. Глядя на этот спокойный тусклый коридор, трудно было представить, что, возможно, со дня на день Хогвартс в самом деле станет полем боя. Подавать прошение на анимага или, быть может, попробовать уже послезавтра?

В Гобеленовой комнате к удивлению Тома оказалось оживленно людно. Его компания сидела на маленьком коричневом диване. Рэндальф, как обычно, развалился на сиденье; Друэлла смотрела на него со скрытыми искорками тепла. Ореон о чем-то быстро говорил Эйвери. Остальные, перешептываясь, обсуждали сплетни, далекие от вторжения Гриндевальда.

— Как ты думаешь, он в самом деле целуется с куклой Бурке? — капризно предположила Элеонора Монтегю. Том впился в неё взглядом.

— Может, он учит ее обрядам темной магии, — важно ответил Ореон Блэк, поправив почти идеально уложенную челку.

— Говорят, любовь после темной магии самая сладкая, — мечтательно подвела глаза к лампе худенькая шестикурсница Сабрина Макс. — А Риддл знает о темной магии почти все, — прошептала она.

— Ни то, ни другое — сказал резко Том — Это только моё дело, и ничьё больше, Макс. И к вашему сведению, — обвел он слизеринцев холодным взглядом, — Араминта не моя девушка.

— Я не это имела в виду, Том, — пискнула Сабрина. Приутихшие приятели с испугом смотрели на Риддла.

— Но подразумевала, — спокойно ответил Том, пристально глядя ей в глаза. Скулы раскраснелись, и он почувствовал, как сердце все сильнее охватывает ярость.

— Ой, Том... — пролепетал вдруг приутихший Нотт. — Мы хотели тебя попросить показать непрощаемые... Если нападение на Гриндевальда будет с минуты на минуты, то нам...

— Вы хотите увидеть непрощаемые? — прищурился Том, глядя на матовый огонек желтой лампы.

— Почему бы и нет? — вальяжно прищурился Лестрейндж. — Ты столькому научил нас, что это будет отличным финалом.

В стороне (или Тому это почудилось?) раздался смешок. Парень машинально пощупал значок префекта. Несомненно, они смелись над ним. Эта компашка, уставшая от его муштры, решила кольнуть вожака. Даже в темных глазах Лестрейнджа мелькал веселый огонек: мол, сам-то ты так ли крут, каким хочешь казаться? На гобелене волшебник с маленькой бородкой в коричневом колпаке куда-то зазывал спутников — может, в горы, а может в соседнюю таверну. Том хмыкнул. Что же, пора преподать им урок.

— В самом деле, почему бы и нет? — Риддл холодно посмотрел в глаза Нотту. — На ком показать?

— Вот, — засопел Энтони Крэбб, протянув Риддлу белого хомячка: несомненно, домашнее животное какого-нибудь несчастного Хаффлпаффца. Том усмехнулся: такая запасливость лишний раз доказывала, что приятели решились на провокацию. Что же, раз так, будет им провокация, будет....

— Превосходно, — усмехнулся Том. — Только боюсь, мне понадобится ассистент. — В комнате сразу повисла тишина. — Может, Нотт?

— Я? — Перепуганный Аластор хлопнул глазами. — Том, я... Пожалуйста, не надо! — взмолился он.

— Как угодно, — бросил Риддл с едва заметной ноткой презрения. — Ореон?

— Том, я право не уверен.... — забормотал Блэк. Его темные глаза смотрели на приятеля так, словно он боялся, что Том опробует непрощаемые на нем самом. — Боюсь, мне не хватит мастерства...

— Не хватит мастерства, — глумливо передразнил его Риддл. Блэк стыдливо потупился в диванную обивку. — Может, ты, Крэбб?

— Ох, Том, я... — засопел Крэбб.

— Боюсь? — насмешливо переспросил Том. — Трушу нарушить правила? Смелости не хватает? — слизеринцы смотрели на него с вытянутыми лицами. — Хотели, чтобы струсил я? Палочку, Дру! — протянул Том длинную руку.

Друэлла, испуганно кивнув, протянула другу палочку. Том, холодно усмехнувшись, взял ее и выпустил хомяка. Зверек шустро перебирал лапками, пытаясь сбежать, но Риддл ловко наклонял ладонь так, что даже самые хитрые манёвры оказывались безрезультатными. — Imperio!

Лестрейндж поёжился. Хомяк повис в воздухе, словно на тонкой шелковистой нити. Затем начал раскачиваться, как на трапеции. Потом неестественно вытянул в стороны лапы, сделал кувырок назад. Затем упал на пол и начал ходить колесом. Слизеринцы смотрели за этим с каменными лицами. Том прикрывал рот рукавом — нервный хохот норовил вырваться из него.

— Finite, — Том нежно ухмыльнулся. — Crucio!

Хомяк задёргался в беззвучной агонии. Том позволил белому комку извиваться почти пять минут; это время прошло в гробовой тишине и внимательнейшем наблюдении слизеринцев. Во взгляде Нотта застыл немой ужас, что вызвало приступ веселья у Риддла.

— Finite, — лениво произнес Том, поймав испуганный взгляд Друэллы. — Осталось третье заклинание, Нотт. Как именно оно звучит, напомни?

— Том, пожалуйста... — взмолился Аластор, глядя на префекта осоловелыми глазами, словно тот был не человеком, а загадочным существом.

— Пожалуйста, — передразнил его Том. — Ты ведь хотел не прощаемые? И ты, Рэй? — Его взгляд вдруг столкнулся с неизвестно откуда взявшейся Араминтой. В синих глазах девушки читалась смесь ужаса и почтения. Том хищно ухмыльнулся ей. — Avada Kedavra!

Хомяк не успел и дёрнуться — ослепительная зелёная вспышка из палочки Друэллы отбросила злосчастное животное на спину. Зверек был мертв. Сабрина Макс почти зачарованно пялилась на мёртвую тушку. — "Так было с моим отцом… вспышка — и всё. И только тело…».

— Никакого контрзаклятия, — подытожил Том, отбросив мёртвое тельце. Хомяк отлетел к ножкам Араминты, которая брезгливо поджала губки и отпихнула его носком крошечной лакированной туфельки.

— Невероятно. Пуфф и нету! — Ореон мечтательно уставился на лампу.

— Ты совершенно прав, Блэк, — подтвердил Том, испарив труп хомяка. — Пуфф — и нету. Нигде и никогда. — Протянув палочку дрожащей Друэлле, он, не обращая внимания на слизеринцев, развернулся и пошел в гостиную. Алый румянец нещадно жег скулы.

* * *

Следующим утром Том проснулся поздно. Начиналось воскресенье, и можно было не спешить на уроки. Несколько минут Том осоловело смотрел на темно-зеленые занавески, размышляя о том, решится ли кто-рассказать учителям. Не должны, если вспомнить, что они молчали о прошлых темных заклинаниях, да и палочка была Розье, а не его. На теле было легкое ощущение эйфории и, одновременно, чрезмерного возбуждения -такого, от какого обычно бывает озноб. Спустившись в почти пустой Большой зал, Том лихорадочно принялся за бекон.

- Том, вот и Вы, — улыбнулся подошедший профессор Бири. — Директор Диппет просит Вас и мисс Кэмпбелл скорее патрулировать район "Кабаньей головы". Ночью Гриндевальд устроил резню в Горендолле, а это недалеко от Эдинбурга, — выпалил он.

— В самом деле? — Том лихорадочно открыл лежащий рядом номер "Пророка". Колдография снова изображала обуглившиеся трупы. — Лучше я возьму с собой Друэллу, сэр, — сказал он, глядя на ее тонкую высокую фигурку.

— Как Вам будет удобно, Том, — подтвердил мастер травологии. Быстро покончив с едой, Риддл помчался нагонять Друэллу.

— А, привет, — мягко улыбнулась ему подруга, когда слизеринец подбежал к ней в конце ступенек. — Ты во дворик?

— Бери выше, Дру, патрулировать в Хогсмид. Идешь со мной?

— Почему нет? — девушка пожала плечами. — Идем.

День выдался пасмурным и прохладным. Небо тонуло в пелене низких снеговых туч. Налетавший время от времени ветер теребил жухлую траву. Том ожидал, что Розье скажет ему что-то о вчерашнем вечере, но она молчала, словно и впрямь ее приятель стал другим человеком. Мимо домиков Хогсмида мелькали редкие группы старшеклассников: большинство из них осматривали волшебную деревушки в поисках чего-то подозрительного. Кое-где стояли хмурые авроры, насуплено смотрящие в сторону Запретного леса.

— Знаешь, Том, я вчера говорила с Рэем, — вздохнула Друэлла. — Если бы только он согласился...

— Он обручен с Нотт, — спокойно сказал Риддл, точно речь шла о каком-то банальном событии вроде начала снега или дождя.

— Я понимаю... — Зеленые глаза девушки казались влажными, хотя Том знал, что Розье не заплачет. — Хотя я бы бросила все и ушла с ним.

— Рэй не пойдет против воли родителей, — Риддл посмотрел на полутемный силуэт "Кабаньей головы".

— Конечно, не пойдет, — усмехнулась Друэлла, сжав его руку. — Ты ведь тоже не решишься выкрасть Лив... Ты можешь сколько угодно ходить с Минни, но меня не проведешь, — предательски дрогнул ее голос, - вы с Лив созданы друг для друга. Почему вы такие трусы, мужчины?

— В чем же ты видишь трусость... — начал было Том, но осекся. Слишком глупо и неестественно звучал его голос. Слишком хорошо он понимал, что имеет в виду Друэлла. Мимо "Сказочного королевства" шли под руку Роберт Оуэн с Мари Аркон. Форменная юбочка француженки развивалась на ветру, подчеркивая даже сквозь ткань тонкость ее длинных ног. Они весело болтали, и Том знал, что они пойдут так через год, три, десять. Также, как Лорд Волдеморт будет идти один и через год, и через три, и через десять. Таков закон мира, нарушить который было не подвластно ни одному живому существу. "Книгу судьбы нельзя писать — ее нужно читать", — так, видимо, звучит этот закон.

— Том, скорее! — прервала Друэлла его размышления.

Слизеринец дернулся, и только сейчас заметил, что произошло. Над лавкой "Зонко" стоял огромный огненный столп, поднимавшийся в прозрачный весенний воздух. Дети испуганно выскакивали из лавки, причем некоторые начинали кататься по земле, пытаясь сбросить с себя огонь. С минуту Том, как завороженный, смотрел на живые факелы, затем вырвал палочку.

— Locus singularis! — белый луч растаял, отсекая их с Друэллой от жара начинавшегося пожара. Это заклинание, погружавшее в невидимость кусок пространства, позволяло перевести дух.

— Том, мы должны прорваться к... — Начала было Розье, но парень властно сжал ее руку.

— Не успеем, — вздохнул он. Возле горящих магазинов стоял визг и гам. По центральной дорожке спешили авроры, апарируя один за другим. Том, наконец, заметил и их противников: высоких людей в серых шинелях. Почти все они шли с непокрытыми головами, извергая из палочек потоки огня. Жар от горящих досок становился все нестерпимее. Указав Друэлле на замок, Том, прыгнув к обрыву, помчался к хогсмидскому пруду. Там, возле воды, можно будет придумать какую-то оборонительную позицию.

Старшеклассники, между тем, вступал в сражение на ходу, не дожидаясь подхода авроров. Никто и не заметил, как погибла Мари Аркон: ее тонкое тельце исчезло в огромной огненной лаве. Следом рухнул Роберт Оуэн, пораженный зеленый лучом одного из людей в серой шинели. Шестикурсник из Хаффлпаффа Генри Гэмптон упал, катаясь от трех или четырех "круциатусов". Тому повезло чуть больше других: возле пруда стоял один из высоких людей, который попытался пригвоздить его синими огненными каплями. Риддл еле успел поставить барьер и откатиться к громадным соснам.

— Pyrio! — человек в сером не ликовал и не смеялся. Его лицо напоминало гипсовую маску. Он шел медленно, словно боец, ощупывающий наугад путь к противнику. Том запустил в него проклятием ватных ног, но человек отбил его легким движением палочки.

— Pyrio Askendere! — повторил человек. — Верхний ярус кустарника вспыхнул, закрывая путь отхода. Сердце бешено стучало, словно Том пробежал кросс или переплывал Черное озеро.

— Avada Kedavra! — Зеленый луч из палочки Тома выскользнул вперед и пронзил соседнее деревце. Высокий пригнулся, и дерево, принявшее удар на себя, треснуло пополам. Затем противник Тома прошептал заклинание на непонятном языке, и Том едва успел задержать воздушным щитом летящее в него огненное облако.

Том понимал, что долго ему не продержаться. Высокий слал новые и новые искры огня, отсекая пути к отступлению. Неожиданно для самого себя, парень начал бормотать странные слова, и тотчас почувствовал сильную боль. Свет словно погас в его глазах. Деревья стали расти, а затем и вовсе превратились в гигантские стволы. Том с изумлением посмотрел на свой черный хвост и только сейчас понял, что произошло. Он был большой змеей — самой настоящей коброй, с узором в виде петли на капюшоне. Подняв головку, он стал рассматривать окрестности. Ноги высокого человека в солдатских сапогах мелькали рядом. Ему не справится с такой грубой кожей. Оставались бедра. Минута — и прыжок огромной кобры завершился предсмертным страшным криком человека в шинели.

Бой между тем шел своим чередом. Возле горящих хижин Хогсмида уже лежал с десяток трупов людей в сером, но гораздо больше - в аврорской форме. Авроры пытались атаковать, и часто превращались в огненный шторм или обледеневшие статуи. Четверокурсники из Гриффиндора Джеймс Шпайтмент и Том Мальтраверс попытались задержать людей темного мага, но вскоре сами упали от двух "авад". Подоспевший профессор Лариджани уложил двух соперников, но чье-то коричневое свечение заставило и его замолчать навсегда.

Том не знал, что профессор Бири с трудом наладил отход детей к замку. Том не знал, что возле чудом уцелевшей "Кабаньей головы" аппарировал белокурый стройный человек в черном плаще. Усмехнувшись, он легко уничтожил троих авроров, словно речь шла о детской шутке. Том также не знал, что мгновение спустя, поодаль от объятого пламенем "Сладкого королевства", аппарировал профессор Дамблдор. Несколько минут он спокойно смотрел на поле битвы, а затем, не размышляя, послал мощный огненный луч в белокурого человека.

— Здравствуй, Геллерт, — улыбнулся он, словно они расстались только вчера.

— Альбус? — Гриндевальд легко отразил огненное марево. — Как это вовремя, мой друг. — На его тонком холодном лице ярко сверкали голубые глаза — настолько голубые, что, казалось, отливали прозрачностью залитого солнцем воздуха.

— К твоим услугам, Геллерт, — изящно поклонился Дамблдор. Прозрачные лучи из его палочки отдалили их маленькую поляну в огромный сияющий купол, преодолеть который вряд ли мог преодолеть кто-то, кроме них двоих.

— Как это любезно, Альбус, — усмехнулся его враг. — Впрочем, ты совершенно прав. Мне нужен ты, а не твоя великая школа или твои глупые ученики.

— Боюсь, Геллерт, большинство из них умнее тебя. Прости, — вздохнул с сожалением профессор трансфигурации, - но твое нападение отдает неумной авантюрой.

Гриндевальд выкрикнул проклятие, и гигантский черный шар окутал Дамблдора. Вихрь завертелся, и профессор трансфигурации, успев что-что прошептать, исчез в клубах дыма. Волшебник в черной мантии холодно рассмеялся. Затем дым развеялся, и выражение лица темного мага сменило недоумение с долей испуга. На поляне были разбросанные обуглившиеся головешки: остатки деревьев, что росли на поляне. В центре по-прежнему непоколебимо стоял Дамблдор, укутанный плотным щитом из паров серого дыма. Увидев изумление в насмешливых глазах Гриндевальда, он взмахнул палочкой

— Avrecio Mavarium! — спокойно сказал он. Паровое облако развеялось, а вслед за ним потухли искры в головешках.

Гриндевальд кивнул, словно признав успех противника. Из воздуха тотчас возникло множество дротиков, которые полетели на Дамблдора. Тот, едва заметно кивнув, сотворил серебристый щит. Дротики ударились об него и исчезли в неяркой субстанции.

Геллерт снова засмеялся и запустил в дамблдоровский щит шаровую молнию. Ее полет оказался настолько стремительным, что Дамблдор не успел отреагировать. Черный шар разорвался рядом с его защитой, развеяв ее в виде пара. Увлеченный этим ударом, темный волшебник, однако, не заметил, как его противник прошептал заклинание. Огромная сосна разлетелись на множество мельчайших щепок, которые, засыпали Гриндевальда в виде пирамиды. Дамблдор внимательно посмотрел на этот притихший конус.

— Неужели ты еще не понял, Геллерт, — спокойно сказал он, — что тебе не удастся победить меня, как не удастся никого больше убить?

Дамблдор направил на груду щепок палочку с целью разгрести её, как вдруг раздался мощный взрыв и огромные глыбы полетели во все стороны. Гриндевальд, сбросив щепки, снова стоял перед противником в чистом черном плаще, словно его не коснулась ни одна деревяшка.

— Тебе не победить меня, Альбус! — расхохотался он, весело глядя на профессора трансфигурации. — Старшая палочка, Жезл смерти — моя!

— Нет, Геллерт, — мягко улыбнулся Дамблдор, — она не твоя. — Неужели ты еще не понял, что она по-настоящему никогда не слушалась тебя?

— С ней я стал самым могущественным магом мира, — презрительно усмехнулся Гриндевальд.

— Сильным политиком, Геллерт, — поправил его, словно извиняясь, Дамблдор. — Ты создал множество танков, пушек и самолетов, хотя и недостаточно, чтобы завоевать даже Европу.. А вот волшебником...

— Я стал Мастером Смерти! — Палочка Геллерта выбросила фонтан золотистых искр, которые превратились облако.

— Да пока еще нет, — ответил профессор трансфигурации. — Тебе не удалось воплотить в жизнь ни один план. Твой Рейх рушится, а ты сам в бегах. — Тусклое заходящее солнце освещало прошлогодние иголки и старые раскрошившиеся шишки, пережавшие каким-то чудом зиму.

— Я создам новый Рейх, — в глазах Гриндевальда мелькнул плотоядный огонек с изрядной долей одержимости.

— Ты не создашь новый Рейх, Геллерт, — спокойно сказал Дамблдор.

— Кто же мне помешает?— прищурился темный волшебник. — Ты ведь знаешь, Альбус, что у этой палочки нет соперников во всем мире!

— Кроме одного, Геллерт. Твоей глупой гордыни и алчности, — Дамблдор говорил, спокойно поблескивая очками, словно он сейчас был не на смертельно опасной дуэли, а на уроке трансфигурации.

— Ты снова бредишь, Альбус. Палочка у меня, — рассмеялся он немного напыщенным смехом, — на службе моей гордыни и алчности, как ты их изволишь называть.

— У тебя нет Старшей палочки, Геллерт, — грустно сказал Дамблдор, словно разговаривал с нашкодившим младшим братом. — Потому что ты в своем ослеплении обладать ей забыл азы магии. Ты ведь украл ее у Грегоровича, не так ли?

— Я пожалел его жизнь, отдав дань уважения великому мастеру, — хмыкнул Гриндевальд. — Тебе не в чем упрекнуть меня, Альбус! — Они кружили напротив друг друга, словно два волка готовых вцепиться друг к другу в глотку, но пока изучающих поле для поединка.

— А между тем, сила волшебной палочки переходит к новому хозяину только в случае успешного поединка, — продолжал Дамблдор. — Почувствовав неладное, ты велел своим войскам оккупировать Болгарию. Но сила Старшей палочки по-прежнему не твоя.

— Думаешь, мне стоило убить Грегоровича? — размышлял вслух Гриндевальд, словно они говорили об организации праздника. Весенний закат догорал, погружая в багровые лучи остатки волшебной деревушки.

— Ты опоздал, — Дамблдор говорил весомо, чтобы противник понял каждое слово. — После ввода твоих войск в Болгарию я нашел Грегоровича и разоружил старика. Так что теперь, - он обступил к небольшому заросшему полынью косогору, — сила палочки моя.

— В самом деле? — Гриндевальд, казалось, был готов рассмеяться ему в лицо. — Тогда, Альбус, я докажу тебе обратное, — его глаза сверкнули торжеством. — Expelliarmus!

Палочка Геллерта выстрелила ярко-красным лучом. Его сила была такова, что он, казалось, мог прожечь насквозь любое из стоявших рядом деревьев.

— Protego! — белый луч, вылетевший из палочки Дамблдора, преградил ему путь. Некоторое время два луча сжигали друг друга. Затем белый луч стал наступать, загоняя алый свет назад в палочку Геллерта. Затем белый луч ударил по его палочке, и Гриндевальд, выронив ее, упал на спину.

— Incarcero! Прости, Геллерт, но я не могу иначе, — кивнул Дамблдор. Его противник сидел на траве и, озираясь, смотрел вокруг. Он, казалось, так и не мог понять, каким образом оказался без палочки и связанным — словно все происходящее было бессвязным сном.

Дамблдор осторожно подошел к пленнику, точно не веря в свой успех или опасаясь чего-то. Несколько мгновений он внимательно смотрел в ярко-голубые глаза Геллерта. Гриндевальд, точно поддразнивая его, насмешливо взглянул на соперника. Неожиданно он звонко рассмеялся, словно на нем не было веревки и именно он, а не Дамблдор, одержал верх в поединке.

— Ты ведь убил ее, Альбус? — прикрыл он веки, словно утверждая важную мысль.

— Ты не... — пробормотал профессор трансфигурации. Кровь схлынула с его лица и сейчас оно стало белым, словно россыпь муки. С минуту он смотрел на старого друга, а затем отошел назад, едва не запнувшись об обгорелый пень.

— Убей меня, как ее, Альбус, — продолжал веселиться Гриндевальд. — Это же так просто для такого матерого убийцы — Avada Кеdavra.

Альбус снова попятился и, схватившись за лоб, упал на траву.

Глава 45. Carpe Diem

Оставшуюся неделю Риддл провел в нарастающей ярости. Первый день он ходил по школе, словно пришибленный, с трудом понимая смысл слов. Затем, глядя на весело сидящих за фиолетовым столом учителей, он чувствовал непреодолимое желание наложить на каждого из них как минимум по три пыточных проклятия. На Диппета — за то, что тот оказался гнусным предателем. На Мэррифот — за то, что не сумела отстоять его кандидатуру и побоялась ради него выступить против Дамблдора. На Слагхорна — за то, что тот не сказал ни слова в его защиту. На Бири — за то, что тот смеет веселиться, когда Лорду Волдеморту плохо. На Дамблдора... Впрочем, нет. Том не хотел себе признаться, что в глубине души скорее боится профессора трансфигурации, чем ненавидит его.

Временами ненависть Тома доходила до исступления. В такие минуты хотелось сжечь кабинет Диппета вместе с ним и Дамблдором. Том с наслаждением представлял, как они будут визжать, испекаясь заживо в адском огоне. Иногда ему хотелось поджечь все министерство, чтобы посмотреть, как оно будет плавиться в адском огне. Лучше всего, если бы в этот момент там было бы много маглорожденных. Сейчас Том как никогда мечтал увидеть их мучения. Мучения за то, что они смеют обсуждать теплые места в министерстве, в то время как ему, потомку Слизерина (которого Том считал даже не королем, а императором всех волшебников) было отказано в праве преподавать в Хогварсте, построенном его предком. На каждого маглорожденного ученика он мысленно накладывал "круцио" или "аваду кедавру". Впрочем, внешне приходилось улыбаться и по-прежнему оставаться в образе примерного ученика, гордящегося дипломом.

Том понимал, что будет сильно скучать по Хогвартсу. За минувшие семь лет он настолько привязался к замку, что воспринимал его почти как живое существо. Движущиеся лестницы, летающие свечи, салатовый сумрак слизеринской гостиной, резной потолок из кедра в библиотеке, — все это, да и многое другое, было для Тома самыми счастливым воспоминаниями. В груди стояло чувство прощальной горечи, и Том после обеда часто приходил посидеть на валунах у Черного озера.

Глядя на призрачную воду, Том чувствовал, что не хочет общаться ни с кем из одноклассников. Слишком уж счастливыми они выглядели, обсуждая свое будущее. Впрочем, у него самого годы, проведенные в Хогвартсе, оставили слишком светлые и счастливые воспоминания. Что ждет его теперь? Устроиться в министерство простым клерком? Теоретически это было возможно. Но в чем именно будет заключаться его работа? Носить бумаги за каким-нибудь отцом Пруэтта или Диггори? Выслушивать, как мальчишка, их окрики за опоздание на десять минут? Это должен будет терпеть от серых ничтожеств он, Лорд Волдеморт, обретший бессмертие в семнадцать лет...

Усмехнувшись, Том грустно посмотрел на идущих мимо пруда Ореона с Натали, которые, смеясь, весело обсуждали какие-то пустяки. На прогулку Адамс, как заправская кокетка, надела вуалетку, которую изящно трепали порывы ветра.

"Даже среди грязнокровок есть модницы", — рассеянно подумал Том, глядя на ее тонкие ножки.

"Даже Блэк докатился до мечтаний о маглокровке", — усмехнулся в голове надменный голос.

"Остается снова выпустить Гейнора", — ответил мысленно себе Том, теребя сорванный цветок ромашки. Даже теперь он не мог избавиться от детской привычки что-то теребить в руках.

"И что он решит?» — усмехнулся тот же голос.

Том вздрогнул. Только сейчас он понял, что вся история с Тайной Комнатой была сущим детством. Василиск мог пугать школу, обращая грязнокровок в камень. Но мог ли он изгнать маглокровок и других недостойных, опираясь на Василиска? Несколько "авад" учителей - и вопрос будет решен. Том с ненавистью сжал кулак. Если бы его предок хотел покончить с грязнокровками, ему нужен был не Василиск, а темные искусства. Настоящие темные искусства, куда мощнее, чем те, которыми обладал Гриндевальд.

Синева неба, очищаясь от облаков, стала ярче. Верхушки Запретного леса все сильнее растворялись в глубокой синеве. Посмотрев на блестящую лазурь, Том улыбнулся. Все становилось понятно. Ему следовало найти работу, позволяющую в совершенстве овладеть Темной магией. Получив такое оружие, он может начать собирать последователей. Тогда он сможет низвергнуть существующее магическое правительство, покрывающее маглорожденных и по настоящему исполнить заветы своего предка Салазара Слизерина. Осталось за малым — найти последователей....

Последователи.... Том , дернув рукой, оторвал колосок и бросил его в соседнюю ямку с прелыми листьями. У него был клуб "Вальпургиевых рыцарей", хотя это не то. Что такое несколько человек, когда ему нужны сотни и даже тысячи? Том нахмурился. Пожалуй, стоит намекнуть своим последователям, что он может немного поделиться и с ними силой и могуществом: пусть у них будет мотив оставаться ему верными. Возможно, сейчас, действовать еще рановато, хотя, кто знает? Задумчиво посмотрев на силуэты серых хогвартских башен, Том поправил складки и повесил пиджак на кривой еловый сук: несмотря на холодный ветер, летнее солнце все же вступало в свои права.

* * *

Никто и не заметил, как пролетел остаток семестра. Большинство учеников готовились разъехаться по домам, а выпускники стали готовиться к прощальному балу. Пару дней после экзаменов семиклассников мучили съемками: колдографии делали по колледжам, потом группами и поодиночке. Эти снимки должны были пойти в выпускной альбом Хогварста. Девушки буквально бредили ими, обсуждая прощальные подписи друг другу.

В последний день Том, пользуясь статусом префекта, осматривал руины Запретной секции. Большинство папирусов безвозвратно сгорели и восстановить их не было никакой возможности. "Тайны наитемнейшей магии" огонь, как ни странно, пощадил, хотя профессор Дамблдор забрал книгу к себе в кабинет. Многие фолианты, которые изучал Том, отдали на реставрацию. Зато Хагрид постарался на славу, уничтожив остатки золы на полу. "Такого дуболома можно было бы припрячь и посильнее", — с раздражением подумал Риддл, равнодушно рассматривая видневшуюся на полках гарь. Для завершения работы ему было нужно получить доступ к египетским рукописям. Это мог быть библиотечный клуб или на худой конец какой-то книжный магазин с рукописями... Место, где он мог достать побольше темных артефактов...

На втором этаже тем временем произошел потоп. Второкурсники-гриффиндорцы устроили волшебный дартс: расстрел самодельными дротиками Плаксы Миртл. В течение почти часа светловолосый Карен Джойри, нагловатый увалень Артур МакАкртур и худенький Ричард Эйвис обстреливали призрак под восторженные крики четырех одноклассниц. Невозмутимый Реджинальд Уоллес как судья назначал победителям баллы за попадание в голову или живот призрака. Крики были столь веселыми, что даже проходившая мимо Ариэлла Монтегю — младшая сестра Элеоноры — на ходу предложила на следующий год устроить в туалете магический кегельбан, используя вопящую Плаксу в качестве мишени. Предложение слизеринки, несмотря на межфакультетскую вражду было принято с восторгом. Веселье прервал подоспевший профессор Бири. Снять баллы с Гриффиндора было теперь невозможно, и он просто разогнал веселящуюся компанию: в конце концов Миртл, как призрак, не чувствовала боли от ударов. Однако обиженная Плакса, открыв несколько кранов, устроила в коридоре наводнение.

— Плаксу надо искупать в дерьме! — весело сообщил МакАртур, пока гриффиндорцы гуськом шли в сторону Малого холла.

— Но... Каким образом? — недоуменно пролепетала худощавая синеглазка Стейси Байз. Она, видимо, обещала стать красавицей, поскольку кое-кто из пятиклассников с интересом поглядывал на нее.

— Можно поднять из соседней трубы массу дерьма и обрушить ее на Плаксу, — продолжал МакАртур под восторженный гул. — Волшебники мы или нет? — бросил он на лестницу колпак, обнажив коротко стриженную голову.

Том проводил гурьбу грифффиндорцев легкой улыбкой. Затем равнодушно посмотрел, как завхоз Прингл, отставив сутулю спину, убирает тряпкой лужу и посылает очередную порцию проклятий в адрес Миртл. Саму Плаксу едва успокоил профессор травологии, сковав ее на время волшебством. Солнечные лучи едва проникали в легкое окошко. Равнодушно посмотрев, Том заметил, что у подоконника одиноко стоит Друэлла Розье и разглядывает школьный дворик. Том задумался: с самого завтрака девушка казалась грустной. Подумав с минуту, Риддл перешагнул через лужу и подошел к подруге.

— Наслаждаешься последними школьными днями? — чуть насмешливо бросил он.

— Можно сказать и так, — с улыбкой ответила Друэлла. Том прищурился. С Розье ему всегда было легко болтать обо всем на свете.

— О чем задумалась? — спросил Риддл, присаживаясь рядом на подоконник. На мгновение в голове мелькнула странная мысль, что выпускникам уже должно быть стыдно сидеть на подоконниках. Но что поделаешь, если очень хочется?

— О твоих друзьях Блэках. Представляешь, — слабо улыбнулась Дуэлла, — Ореон мне на днях со смехом рассказал жуткую историю. Их Лу в десять лет впервые попросила позволить ей отрубить голову эльфу.

— Прямо так? — изумленно поднял брови Том. — Вэл говорила, что она их любила лупить.

— Бабка вроде хотела обезглавить старую эльфийку, — задумчиво прищурилась девушка на игру солнечных лучей в воде. — Ну, а Лу к ней: хочу сама, хочу и все! Бабушка не мать, — постукала Друэлла костяшками пальцев по дереву, — она Лу любила.

— То есть позволила Лу это сделать? — скривился Том.

— Кто его знает, — в зеленых глазах Друэллы мелькнул насмешливый лучик. — Лу потом ходила важная и гордая, словно шоколад съела. Может, и позволила. Но не это главное, Том, — вздохнула девушка. — Ореон хохотал, словно это забавный фельетон. Говорил, что издевался над Лу: мол, как бы твое розовое платье не закапала бы кровушка.

— А Лу? — Том едва сдерживал смех, представляя, как маленький Ореон дразнит важно идущую на каблуках Лукрецию. Сейчас ему казалось невероятным, насколько он когда-то ненавидел ее образ.

— Говорила: смотри, мол, как бы я твою глупую башку не прибила на дверь, — взмахнула черными волосами Друэлла. — Знаешь, — понизила она голос, — мне иногда кажется, что Ореон не просто так смотрел на Лу. У Блэков, — поморщилась от омерзения Розье, — это не так уж ужасно: они все там на кузенах и кузинах женаты.

Том задумчиво посмотрел на важно летящую фигуру Почти Безголового Ника. Ему вспомнилась та ненависть, с какой говорил Ореон о Пруэтте. Он ненавидел гриффиндорца настолько, что умолял его, Тома Риддла, покончить с ним. Когда же у него не получилось, решил заживо сжечь Пруэтта. Прежде, Том списывал все это на безумную ненависть Блэков к гриффиндорцам. Но, глядя на лужу возле туалета, он понял, что все не так просто. Брезгливо поморщившись, он вспомнил обиженное лицо Блэка в поезде, когда тот буквально исходил от ненависти к Игнотусу.

— Я поинтересовалась у Сайнуса, — продолжала Друэлла, подвигав тонкой шеей, словно ей был немного мал воротник форменного платья. — Он сказал, что у Ореона с Лу вообще были странные отношения. В детстве жили, как кошка с собакой, но Ори обожал подсматривать за порками Лу. Мать однажды поймала его за этим и велела Лу отходить его розгой.

— Ну а Лу — рада стараться, — Том уже не сдерживал усмешки. Впервые после беседы с Дамблдором он позволил себе развеселиться и, хотя не мог улыбнуться, видение маленькой Лу, лупящей брата, вызывало веселье.

— Сайнус говорил, что Лукреция на следующий день устроила целый спектакль с вымачиванием розог. Ореон должен был в ожидании сестрички стоять на коленях у ведра с розгами, а потом Лу с наслаждением всыпала братику тридцать горячих, — брезгливо поморщилась Друэлла. — Ничего, будет чем прижать Ореона, — ее голос дрогнул от омерзения.

— У тебя очередной приступ блэкофобии, — усмехнулся Риддл. — Интересно, чем сегодня они изволили не угодить мисс Розье?

Вместо ответа девушка расстегнула сумку. Том с интересом смотрел, как мелькали ее тонкие длинные пальчики. Ее руки напомнили ему руки Эмилии, разве что у той была бледнее кожа и острее ногти. Покопавшись с минуту, Друэлла, наконец, протянула приятелю тонкий вскрытый конверт из белого пергамента. Когда Том взял его в руки, Друэлла кивнула. В конверте оказалось письмо, и Том, прищурившись, поднес его к глазам:

Дорогая мисс Розье!

Мы рады сообщить, что Вы будете обручены с мистером Сайнусом Блэком. Соответствующая договоренность была, как Вам известно, достигнута 3 ноября 1932 года. Леди Ирма Блэк имела честь подтвердить согласие на брак 21 июня с.г. Официальная процедура помолвки состоится через полгода.

С глубоким уважением,
Ариэлла-Электра Розье

— Это от мачехи, — Друэлла старалась говорить равнодушно, хотя ее голос предательски дрогнул.

— Ты не хочешь поговорить с Рэем? — осторожно спросил Том.

— Смысл? — Тонкие губы Друэллы дернулись в легкой усмешке. — Не вижу смысла. Рэй женится на Элле — это ясно, как божий день.

— Ты веришь, что он влюблен в эту малышку? — поднял брови Риддл.

— Влюбится, — спокойно сказала Друэлла. — Наш закон: влюбляться в того, в кого положено.

В зеленых глазах Друэллы стоял блеск, словно в них застыли робкие слезинки. Кто-то со стороны, возможно, счел бы, что девушка вот-вот расплачется. Но так мог подумать только человек, не знающий Розье. Несмотря на блеск в глазах, она говорила спокойно, словно речь шла об обычной школьной сплетне. Серо-голубое небо становилось все более хмурым, предвещая сильный дождь. Том вновь рассматривал тонкие руки подруги, думая о том, смог бы он сам так спокойно принять чью-либо волю.

— Разве можно влюбиться в кого-то силой? — спросил, наконец, Том. — Нельзя же в самом деле сказать себе, что с понедельника Элла будет для меня самой лучшей девушкой на свете.

— Еще как можно! — Том дернулся, изумленный простым и жестким тоном Друэллы. — Вы идеалист, мистер Гонт, — распылись ее губы в насмешке. — Именно вот так Рэй себе и скажет — точнее, уже сказал.

— Что малышка Нотт — лучшая девушка на свете? — изумился Риддл.

— Почему нет? — Друэлла, казалось, весело наступила на него, словно они оба были первоклассниками и весело разыгрывали шахматную партию. — Из знатного рода, богата, хорошо воспитана, синеглазая кукла... В постели будет очень даже... — опустила она веки... - Что еще нужно для счастья?

— Но ведь ты же не сможешь сказать себе, что Сайнус — лучший мужчина на свете, а Блэки — лучшая семья?

— Обязательно скажу. В свое время, — тихо добавила Друэлла. — Между прочим, если я выйду за Сайнуса, Лив станет свободной, — лукаво улыбнулась она Тому. Впрочем в ее лукавстве чувствовалась какая-то жалость, словно Розье не бравировала успехами, а только пыталась подбодрить саму себя.

— Я счастлив, — холодной ответил Том.

Со стороны Запретного леса в замок возвращались несколько гриффиндорцев. Недавно прошедший дождь оставил лужицы на гравии, и они, огибая их, весело возвращались к школе. Только сейчас, глядя на этих весело бегущих ребятишек, Том ощутил каждым кончиком тела, что его школьная жизнь окончена. Эти дети будут радоваться и прыгать, убегать в "Сладкое королевство" и дразнить Хагрида, драться на дуэлях и быть может даже лазить в Запретную секцию... А он? Что в самом деле будет делать он, Том Риддл, нищий мальчишка, возомнивший о себе так много?

"Лорд Волдеморт — Единственный и Подлинный Наследник Салазара Слизерина", — расхохотался в голове надменный голос.

"Ну и что из того? — устало ответил себе Том. — С послезавтрашнего дня — самый обычный безработный".

"Ты разве забыл? — коварно напомнил тот же голос. — Слизерин был даже не человеком, а неким сверхсуществом, вроде олимпийских божеств"

"Пожалуй... — устало ответил себе Том, глядя на расплывающиеся до горизонта верхушки Запретного леса.

"А разве у Лорда Волдеморта нет его могущества? — хихикнул тот же голос. — Или он не Наследник Салазара Слизерина?"

На миг Тому показалось, будто он находится в каменном коридоре. Протянув руку, он почти ощущал холодную кладку стен. Факела мерно чадили, и он, сам не желая того, сделал шаг по лестнице с побитыми каменными ступеньками. Затем еще один... На душе холодело, но Том упрямо шел вперед. Каменная лестница убегала все ниже и ниже, и Том, глядя на грубо отесанные камни, вдруг почувствовал холод страха.

— Том? — Он дернулся, почувствовав мягкое прикосновение. — Все хорошо?

Друэлла смотрела, словно из тумана. Что-то шелохнулось в ее глазах: уж не забота ли? Том холодно хмыкнул и рассеянно посмотрел в окно на раскисший гравий.

— Нет, что ты... Я так, вспоминаю...— Губы Тома чуть шелохнулись, изобразив подобие улыбки. — Помнишь, когда мы в первый раз приплыли в Хогвартс, нас встретила внизу старушка Мэррифот?

— Ты стал сентиментален, — съязвила Друэлла, проведя ногтем по подоконнику. — Хотя я тоже вспоминаю, какой тогда лил дождь.

Том кивнул. Его до сих пор удивляло, насколько голос Друэллы мог меняться, оставаясь одновременно спокойным. Розье умела, не повышая ни одной ноты, выражать как едкую насмешку, так и сострадание.

— Ливень был знатным, но я вспоминаю не дождь, а слова профессора Мэррифот, — Том нетерпеливо потеребил край мантии. — Помнишь, она сказала, что в Хогвартсе четыре колледжа: Гриффиндор, Хаффлпафф, Райвенкло и Слизерин? Я тогда подумал: почему в любом списке Гриффиндор всегда первый, а Слизерин — последний?

— Скажите, какой патриотизм, — рассмеялась Розье. — Хотя, знаешь, я о чем-то таком подумала на первом матче по квиддичу. Ты там сидел, мечтая поскорее сбежать. А меня коробило, как три колледжа махали рыжими флагами, словно они все — облезлые кошки.

— Ничего не поделаешь — война, — вздохнул Том. — Война, где мы в одиночестве, — его холодное лицо передернула гримаса неприязни.

— Ну а что можно сделать? — Друэлла удивленно посмотрела на приятеля. — Ты же не думаешь, что мы можем справится с тремя...

— Да очень многое! — Том говорил спокойно, хотя в его голосе чувствовался металл. — Если мы все будем едины перед лицом врагов... То есть, - чуть смягчил он голос, — если весь Слизерин будет как один военный лагерь, думаю, мы могли бы добиться куда большего!

С минуту он пристально смотрел на Друээлу, которая, казалось, пыталась понять слова приятеля. Как обычно, Риддл не мешал ей думать, словно ожидая поддержки или критики.

— Ты, верно, забыл историю, Том, — мягко сказала она. — Слизерин в конце концов был вынужден уйти из школы, оставив нас на положении полуизгоев в подземельях, — скулы ее личика дернулись в легком тике. — Что сделают другие с нами теперь, если их в три раза больше, чем нас? — посмотрела девушка на него в упор.

— Да, их больше, — быстро ответил Том, нервно поправив начищенный до блеска значок. — Но не забывай: часть колледжа Ровены будет за нас. Ну а другие.... Барсучата не в счет, — презрительно скривился он.— Ну а кошаки хотят жить, играть, наслаждаться тупостью, квиддичем и бездельем. Они хотят тявкать, а мы хотим воевать. Всегда и без устали, — сверкнули его глаза синеватым отливом.

— Эту войну мы проиграем, — спокойно сказала Друэлла. — Ладно, Том, мне пора.

Девушка соскользнула с подоконника и легко пошла вперед. Начал накрапывать дождь, и Том с удивлением посмотрел, как капли воды начинают закрывать стекло.

* * *

С утра дул ледяной ветер и лил затяжной дождь. Том заснул и проснулся под плеск волн озера. Всю ночь ему снились темные коридоры, по которым он, ежась от холода, шел быстрым шагом. В голове пульсировала мысль найти что-то — хотя что именно Том упорно не помнил наяву. То было странное, фанатичное желание любой ценой добраться до этого чего-то, и это что-то постоянно ускользало от него. Впрочем, какая разница? За годы своей учебы Том слишком много повидал, чтобы удивляться снам. Одноклассники в гостиной весело трепались о том, кому какие смокинги прислали родители. Риддл не особо слушал их треп — служба проката одежды Хогвартса как всегда выручила его из затруднений. Быстро собравшись, Том вышел в Большой зал — на свой последний... Нет, пожалуй, предпоследний... хогвартский завтрак.

Волшебный потолок изображал обложные тучи, как нельзя лучше соответствовавшие настроению Тома. Кругом вертелись немногочисленные семиклассники — далеко не все из тех, кто стоял в дождливый вечер в очереди за распределением, дожили до сегодняшнего утра. Райвенкловки Джулия Кэмпбелл и Салли Купер обсуждали новые бальные платья. На заднем плане спешил профессор Бири, давая наставления хаффлпаффцам. Лестрейндж трепался с Мальсибером о том, что после памятного пожара Пруэтт вряд ли сможет иметь детей. Том равнодушно пожал плечами и принялся за бутерброд.

"А если бы, например, сдох Мальсибер, ты сильно переживал?" — равнодушно произнес надменный голос.

На мгновение лицо Тома разделила морщина. Насмешливый оппонент попал, как обычно, в самую точку. Вспоминая застывшее точеное тело Эмили, парень подумал о том, что он в самом деле хотел бы увидеть мертвого Мальсибера: желательно, конечно, чтобы он хорошенько помучился перед смертью. Может, неплохо, если бы его попытали "круциатусами". Интересно, можно ли умереть от долгих "круциатусов?

— Том, — подошедший Слагхорн всплеснул руками, — Том не забывайте: в пять у меня прощальное заседание клуба!

— В самом деле, сэр? — Риддл постарался бросить на профессора открытый взгляд. — Но как же... выпускной?

— Бал начнется в девять часов, — лукаво подмигнул зельевар, поправив темно-зеленую мантию. — Так что на бал Вы отправитесь прямо с вечеринки!

— Это в самом деле забавно, сэр, — кивнул Том.

— Маглы в таких случаях говорят: с корабля да на бал! — провозгласил декан Слизерина. — Кстати, мой мальчик, — понизил он голос, — кого Вы видите префектом?

— Лив, — не задумываясь ответил Том. Про себя он усмехнулся, представив, с каким удовольствием Оливия будет снимать баллы с других колледжей.

— Что же, пожалуй, — просияло лицо Слагхорна. — Мисс Хорнби немного рассеянна, но будет замечательным префектом. А что скажете насчет… мистера Блэка?

«Можно было даже не гадать, профессор — усмехнулся про себя Том. — Впрочем, Ореон был ничем не хуже других».

— Думаю, сэр, Ореон будет хорошим префектом, — ответил Том. Гриффиндорка Мона МакКейб о чем-то болтала с Мальмом Вэйном и они, рассмеявшись, стали подниматься из-за стола.

— Вот и отлично, — обрадовался зельевар. — Уверен, директор Диппет одобрит наши с вами, - подмигнул он, - назначения. Жду Вас в пять!

Том проводил его ехидным взглядом и посмотрел на витражи. Молодой Слизерин, как прежде, сидел возле болота с небольшой черной гадюкой. Наверное, тогда, тысячу лет назад, тоже был пасмурный день... Слизерин был совсем молод и, вероятно, не знал, что ему скоро предстоит покинуть любимую школу. Том еще раз взглянул в сиявшие ярко-бирюзовые глаза мужчины: на миг ему почудилось, будто Салазар подмигнул своему потомку. Довольно забавно, что он ушел из школы по вине волшебников, которые были в сотни раз слабее его. Впрочем, его Наследник тоже вынужден уйти. Уйти потому, что его идеи пришлись не ко двору каким-то там дамблдорам, бири или... как бишь их там? Почувствовав ком у горла, Том достал дневник и, обмакнув перо, вывел:

Почему проиграл Слизерин?

Дневник подождал с минуту, а затем спокойно ответил:

Малыш Томми чувствует себя достаточно сильным, чтобы обсуждать великого предка?

Том посмотрел на кожаный коленкор со смесью досады и удовольствия: все-таки дневник был неисправимым поганцем. Ругаться было бессмысленно, и он написал:

Да, чувствую. Так почему Слизерин, обладая силой богов, был вынужден уйти?

Дневник, словно дразнясь, пошелестел лощеными страницами, а затем вывел:

От того, что не был готов идти до конца.

Том задумчиво помассировал лоб. Дневник, похоже, сказал умную мысль. Обмакнув перо, он хотел было ответить, но чернила сами собой продолжали выливаться из страницы:

Отчего проиграл Бонапарт? От того, что остановился и стал говорить о мире. Надо было предать огню все, абсолютно все, на пути и не помышлять о мире. Отчего пал Гриндевальд? От того, что делал паузы после бомбежек и думал договориться. Но с врагами не договариваются — врагов уничтожают.

С минуту Том с изумлением смотрел на дневник. Эта ужасная бумага, казалось, выражала его самые потаенные желания. Вздрогнув, он повертел перо. Надо было отвечать, но ничего путного не приходило в голову. Однако дневник опередил его:

Слизерин тоже не хотел войны. Объявив грязнокровок низшими, все мечтал уладить дело полюбовно. Но так не бывает, Томми. Объявляя войну, надо быть готовым идти до конца — до истребления врагов.

Том посмотрел на страницы. Дневник, похоже, опять сказал умную мысль. Несколько минут он обдумывал, что написать в ответ, но тетрадь опередила его:

А малыш Томми готов идти до конца?

Том нахмурился. В конце концов этот нахальный тон дневника начал ему надоедать. Желая прикончить своего насмешливого двойника одним ударом, он вывел:

Пожалуй, побольше, чем ты.

Дневник послушно проглотил чернила. Подумав мгновение, он выплюнул ответ:

Даже так? А если для торжества твоих идей придется убить младенца, Томми?

Риддл почувствовал, как на щеках выступил румянец. Или, напротив, сильная бледнота. Едва ли он понимал, что именно с ним происходит, но легкое головокружение захватывало целиком. Подумав, он с силой захлопнул дневник и бросил его в сумку.

« К черту…» — подумал Том, осматриваясь вокруг. Дневник снова и снова ставил его в тупик, словно каждый раз предлагая все более жестокие и невыполнимые желания. Для чего ему это было нужно? Том почувствовал приступ холода и, встав, пошел к озеру.

Без десяти пять Том, как и положено, вернулся в подземелья. В кабинете профессора Слагхорна все было готово к праздничному вечеру. В центре на столике стояли белый китайский чайник и изумрудные часы. Тусклый салатовый свет, струившийся из небольшой лампы, сливался с яркой зеленью песочного циферблата, создавая иллюзию мягкой зелени. Сам Слагхорн торжественно восседал в центре стола. Рядом с ним восседали только мальчики их класса: Лестрейндж, Блэк и Крэбб, которого зельевар зачем-то притащил в свой клуб. Не хватало разве что Нортона Мальсибера, но тот, наплевав на межфакультетские предубеждения, открыто волочился за Салли Купер.

— Ах, Том, вот и Вы! — воскликнул Слагхорн. — Вы снова, мой мальчик, прислали мои любимые сушеные ананасы!

— Традиция, сэр, — охотно ответил Риддл, рассматривая зельевара. На этот раз он нарядился в парадный темно-серый пиджак с белыми разводами и новую черную бабочку. «Словно именинник», — усмехнулся про себя слизеринец, присаживаясь рядом с Лестрейнджем. Сам Том уже надел взятые напрокат темно-коричневый парадный пиджак, коричневую «бабочку» и такие же лакированные туфли.

— Великолепно, мальчики, — обвел их бесцветным взглядом Слагхорн. — Как ни жаль мне сегодня расставаться с вашим замечательным выпуском, но у меня есть кое-что, позволяющее сгладить грусть от расставания, — щелкнул он по изумрудным часам.

"Да у него сегодня просто аншлаг, — подумал Том, рассматривая с интересом зельевара. — Светится так, словно мы пришли поздравить его с юбилеем!

— Для начала, друзья, хочу попотчевать вас светской новостью, — поправил бабочку декан Слизерина. — Септимус Уизли — молодой перспективный аврор — недавно получил тяжелое ранение в стычке с темными силами.

— Жаль, совсем не сдох! — рассмеялся Лестрейндж, постучав костяшками по столу.

Шум смолк. Компания, как по команде, повернулась и с недоумением посмотрела на Рэндальфа. Том прикусил губу. Его приятель не отличался гуманизмом, однако столь неприкрытое проявление ненависти с его стороны он видел в первый раз.

— Рэй, Рэй, — укоризненно покачал головой Слагхорн, хотя Том чувствовал, что сам зельевар с трудом сдерживает улыбку. — Ну что Вы, право, такое говорите... Это, в конце концов, отвратительно — желать человеку смерти.

— Я понимаю, сэр, — Рэндальф попытался придать лицу грустно-сожалеющее выражение, хотя смеющиеся глаза выдавали его с головой. — Однако Уизли — настоящий позор волшебного мира. Вы ведь читали позавчерашний "Пророк"?

— Однако, Рэй, я не замечал у Вас больших склонностей к политике, — шутливо выставил вперед влажные руки декан Слизерина. — Видимо, я ошибался. Семья Уизли, согласен, не отличается манерами для волшебной семьи, но чтобы так радикально...

Все рассмеялись. Том внимательно посмотрел на декана. На минувшей неделе Септимус Уизли в самом деле предложил министру Фоссету принять закон, требовавший от аврората проверить библиотеки чистокровных родов на предмет темной магии. К изумлению многих в поддержку закона высказалась и супруга Септимуса — Цедрелла Уизли, носившая в прошлом фамилию Блэк. Престарелый Арктурус Блэк публично отрекся от дочери, заявив корреспондентам "Пророка", что у него всегда было только две девочки. Скандал набирал обороты, и Том чувствовал, что несмотря на победу над Гриндевальдом, в воздухе... Да нет, даже в этой освещенной салатовым сумраком комнате... Снова запахло порохом.

— Закон блокируют в Визенгамоте, — спокойно сказал Альфард Блэк. — У Септимуса нет ни малейшего шанса, — покачал он головой.

"Если нет — откуда столько волнений?" — с интересом подумал Том, прищурившись на отсвет лампы. Он чувствовал, что в его голове рождается новая мысль, которую он пока не мог точно сформулировать. Риддл любил это состояние и боялся его потерять из-за какой-то глупой случайности.

— Уизли, конечно, ведут себя не подобающе для чистокровных волшебников, — кивнул Слагхорн. — Впрочем, нынче маглолюбие в моде. Лестрейндж, — лукаво погрозил он пальцем, — научитесь держать себя в руках: это важно для карьеры.

"Которую тебе обеспечит ничтожный папочка", — усмехнулся про себя Том и посмотрел на блестящий фарфоровый чайник. Никогда прежде одноклассники не казались ему столь ничтожными, как теперь, когда родители пообещали каждому из них какую-то должность. Впрочем, какая разница? Ничтожные родители произвели ничтожных детей — закон жизни оставался непреклонным с тех пор, как Том видел довольных детей на цирковых представлениях.

— Однако, бог с ним, Уизли, — улыбнулся Слагхорн, осмотрев притихших учеников. — Альфард, сочувствую и понимаю: я очень любил Цедреллу — до сих пор вспоминаю эту милую девочку, — вздохнул он. — И все же... У меня есть более интересное событие. Провожая ваш класс, я решить набросать что-то вроде кодекса слизеринца.

— Кодекса слизеринца? — недоуменно поднял глаза Лестрейндж.

— Именно так, — развернул профессор лежащий рядом с ним свиток пергамента. На гладком лбу зельевара выступило несколько морщин — верный признак волнения. — Это будет мой маленький подарок для вашего курса!

Слагхорн пошарил в кармане пиджака и достал очки в инкрустированной золотой оправе. Эти очки он использовал редко — разве что для чтения газет.

— Прежде всего, мы никогда не считали другие Дома равными себе. Попасть в Слизерин — значит, ощущать себя избранным. Мы держим других на расстоянии, не подпуская близко никого. Основатель нашего колледжа Салазар Слизерин говорил, что его ученики созданы для политики и власти, — елейно улыбнулся профессор. — А разве могут обреченные на власть считать себя такими, как все?

Зельевар остановился. Затем, помолчав с минуту, бросил на притихших учеников многозначительный взгляд и продолжил:

— Кроме того, мы никогда не признаем вражду в своем Доме в присутствии других учеников. Если мы наделены властью от природы, то мы не можем ссориться перед теми, кем должны управлять. Для них, — указал он с улыбкой на дверь, — мы всегда едины.

Том почувствовал скуку. Первый принцип казался ему настолько самоочевидным, что его должны были понимать все и без слов зельевара. Зато второй... Том едва не усмехнулся, вспомнив Лукрецию и Нортона. Как ни горько осознавать, но мастер зелий ошибался: слизеринцы во всю нарушали второй принцип. Лестрейндж и Крэбб тем временем внимательно смотрели на Слагхорна.

— Наконец, последняя третья заповедь... Не знаю, право, как лучше ее сформулировать, — сдвинул зельевар очки на кончик носа. — Слизеринец не должен открыто провозглашать свои цели.... Вернее, не так. Слизеринцы должны уметь управлять с согласия самих управляемых, — Лестрейндж от любопытства вытянул шею. — Власть хороша только тогда, когда она осуществляется железной рукой, но в бархатной перчатке. Вот, пожалуй, и пока и все, — кашлянул Слагхорн.

Профессор замолчал, словно наслаждаясь эффектом от своих слов. Тусклый салатовый свет лампы играл по столу. Альфард Блэк массировал лоб, словно пытаясь о чем-то размышлять. На лице Лестрейнджа застыла улыбка, словно он думал о чем-то хорошем. Крэбб хмуро смотрел вокруг. Том внимательно посмотрел на сияющее лицо Слагхорна и, дернув кончиками губ, с едва различимой насмешкой произнес:

— Однако, сэр... Такие замечательные правила можно прямо записать и создать что-то вроде кодекса Слизерина.

— Именно, Том! — Зельевар поднял пухлый палец. — Поверьте, мой мальчик, я и сам подумываю над этим. Можно прямо назвать его "Кодекс змей»" — продекламировал он, словно поднимал тост.

— К... кодекс змей? — запнулся Крэбб.

— Да, "Кодекс юных змей".. Точнее, "Кодекс змей", — продолжал Слагхорн.

— В таком случае, — неожиданно сказал Лестрейндж, — я берусь договориться об издательстве «Кодекса змей» и преподнесения Вам экземпляра к Рождеству.

— Отлично… Вот Вам и новое задание на дом, Лестрейндж. Только не забудьте пригласить мистера Риддла к обсуждению, — вздохнул Слагхорн. — Он отменный редактор и, уверен, сделает его на высшем уровне.

— Кажется, может получиться вполне забавное «Пособие юного слизеринца», — откликнулся Том.

— И верное, заметьте, верное! — резюмировал Слагхорн.

Ребята переглянулись и весело улыбнулись — кроме разве что Энтони Крэбба, который, хлопая глазами, недоуменно смотрел на песочные часы. Риддл, подумав с минуту, присоединился к остальным — в этих шутках профессора зельеварения всегда было что-то объединяющее и теплое.

* * *

В половине девятого Том, Рэндальф и Энтони спустились в холл. Там стояли редкие ученики их выпуска. То и дело с тяжелым скрипом отворялась входная дверь, и, в помещение вбегали деканы колледжей. Девушки группками стояли вдоль стен, и, словно осознавая собственную значимость, с улыбкой смотрели на ребят. На всех выпускницах, как и положено, были разноцветные длинные платья и лакированные туфли на высоком каблуке. Мальком Вэйн, не обращая внимания на треп Пруэтта, подбежал к сияющей красным платьем Моне МакКейб и, взяв ее за руку, стал рассказывать ей что-то веселое. Нортон Мальсибер, важно шествуя в угольном смокинге, отпускал шуточки шедшей рядом с ним райвенкловке Салли Купер, которая чуть смущенно демонстрировала длинное серебристое платье.

Большой зал на сей раз особенно не украшали: то ли из-за войны, то ли из-за жадности министерства не наскребли достаточно денег. Снова раздвинули столы, образовав большой то ли танцевальный, то ли фуршетный круг. По бокам круга сияли редкие газовые фонари, освещая зал матовым бежевым светом. Волшебный потолок сиял первыми июльскими звездами. Вместо учительского стола стоял наколдованный макет школы. Над ним висела надпись из красных, синих, зеленых и желтых огней: "До свидания, Хогвартс!" У Тома мелькнула циничная мысль, что Дамблдор, возможно, просто не жаловал их выпуск. Впрочем, какая разница? Фуршетный зал наполнился веселым шумом. На время была забыта межфакультетская вражда, и даже гриффиндорцы при встрече спокойно обменивались парой фраз со слизеринцами.

Том пристально посмотрел в толпу. Через мгновение его взгляд упал на тонкую фигурку в темно-сером бархатном платье, стоящую возле гигантских часов с изумрудами. Том усмехнулся: Араминта без сомнения искала взглядом его. В распущенных белых волосах поблескивало дорогое украшение — вполне возможно, что это были бриллианты. Она осталась верна своей нелюбви к косметике и только чуть-чуть подвела глаза. Обычная детскость ее лица словно перешла с ней во взрослую жизнь, хотя тонкие линии шеи и плеч казались по-прежнему беззащитными и хрупкими.

Насмешливо посмотрев в темно-синие глаза подруги, Риддл с удовольствием отметил про себя тонкость ее фигуры. Улыбнувшись, он подошел к слегка опешившей Араминте и протянул ей руку. Слизеринка, смущенно улыбнувшись молча взялась за нее и, нежно погладила локоть парня.

— Шикарно смотришься, Минни, — насмешливо сказал Том, слушая стук ее каблучков.

— Я знала, что тебе понравится, — чуть покраснела Араминта. — Сегодня ты точно не посмотришь больше ни на кого, — капризно добавила она.

— Как мы самоуверенны, малышка, — с улыбкой потрепал Риддл ее локоны. — Никогда бы не подумал, что ты так воинственна. — Том вел ее так спокойно и уверенно, словно Минни принадлежала ему уже много лет. Девушка не сопротивлялась, а напротив, радостно шла рядом с ним, посылая улыбки окружающим.

— Да... Ты меня плохо знаешь! — проворковала довольная Араминта, кокетливо поправив край платья.

— Помню, ты обещала тянуть ремни из кожи соперницы, — подколол ее Том.

— Это было бы просто великолепно, Том! Враг должен быть растоптан, — опустила ресницы Араминта, провожая насмешливым взглядом одетую в оранжевое платье Эллу Боунс.

Глядя на пробегавшие по ее личику легкие красные пятна, Том подумал, что его спутница в самом деле наслаждается от представления зверской сцены мучений. Впрочем, ее острые коленки и легкий шаг говорили о том, что она сама была создана быть чьей-то добычей. Обладание хрупким телом Араминты, доведение ее саму до мучений были, должно быть, желанием каждого, кто видел ее силуэт. Каждое движение ее век, каждый ее шаг, словно говорил о том, что для мгновения торжества не нужно делать слишком много. При одной мысли о том, что это тело можно безнаказнно гладить и терзать, Том почувствовал, как его охватила дрожь, которую он едва мог сдержать.

— Том, ты только посмотри... — прервала его мысли Араминта, словно напомнив, что кроме тонких бедер и нежных коленей существует еще досадное недоразумение под названием она сама.

Том обернулся и обомлел. Друэлла Розье медленно шла по залу в темно-зеленом вечернем платье. Трудно было представить, насколько сильно может измениться девушка за считанные часы. Игра свечей прекрасно освещала ее силуэт, а блестки платья придавали ей высокомерное изящество. Медленно пройдя мимо Лестрейнджа, недвусмысленно строящего глазки Марте Винс, она, чуть насмешливо улыбнувшись, снисходительно улыбнулась подбежавшему к ней белобрысому хаффлпаффцу Нэтану Фроггу.

— Бедняга Нэтан, — шепнул Том, наклонившись к Араминте. — Дру сейчас, как укротительница на арене.

— Фрогга не стоило бы и укрощать, - снисходительно ответила девушка, погладив его руку.

Бросив взгляд на Розье, лукаво улыбавшуюся Нэтану, Том подумал, что она была бы отличной парой Рэндальфу. Едва ли Лестрейнджу было так уж сложно уломать родителей на их брак. Пожалуй, с такой женой Рэй мог бы занять видное положение в министерстве... Впрочем, в жизни всегда все не так, как хотим мы…. Пролетавшие свечи заставляли учеников отбрасывать длинные тени на наколдованный паркетный пол. И Лестрейндж, меньше всего думавший сейчас о мыслях Тома, улыбался Марте, плотоядно рассматривая ее тонкую фигурку.

— О, вот вы где, — поклонился подошедший Альфард Блэк. Араминта, присев, сделала ему изящный книксен, словно они уже были не школьниками, а старыми знакомыми, встретившимися на вернисаже. — Том, Минни, идемте, я покажу вам нечто интересное. - В дальнем конце залы эльфы как раз начали разносить подносы с пирожками и бокалами шампанского — выпускникам по случаю начала новой жизни впервые полагалось вино.

— В самом деле, Альф? — спросил Риддл с легкой насмешкой. За все годы учебы он не помнил ни одного раза, чтобы Блэк обратился к нему с каким-то вопросом — разве что поблагодарил за спасение Вальбурги.

— Да, Том… Поверь, оно стоит того, — ответил бесстрастно Блэк и указал рукой на выход.

Минни недовольно нахмурилась, но Риддл властно сжал ее маленькую ладошку. Довольно улыбнувшись, девушка пошла за ним. Они снова вышли через скрипучую дверь, и, поднявшись по сверкавшей лестнице, вышли в Малый холл. Картины, как прежде, переливались в сумеречных бликах витых белых свечей. Подумав с минуту, Альфард остановился возле одной из них. На холсте старомодным стилем письма был изображен высокий голубоглазый мужчина с маленькой седой бородкой клинышком и в горностаевой мантии. Глядя перед собой, он вручал грамоту преклонившему колени волшебнику с распущенными волосами. Том посмотрел на подпись. Любопытная Минни, вытянув тонкую шейку, последовала его примеру. Старинная вязь гласила: «Его Величество Король Эдуард III вручает дарственную грамоту господину директору сэру Ральфу Селдену. 13 января 1339 г. от Р.Х.».

— А ведь ее здесь не было, — сказал, прищурившись, Том. Минни одарила его любопытным взглядом. — Я изучил картины еще на втором курсе.

— Верно, Том, — кивнул Альфард. — Картина появилась здесь с месяц назад. Наверное, ее повесил Дамблдор. — Том подавил мелькнувшую гримасу отвращения. — Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?

— Что нам давал грамоты король? — переспросил Том. Сейчас его внимание привлекала витая свеча на бронзовом подсвечнике в виде виноградных гроздьев, на которые медленно капал воск, застывая неровными пятнами.

— Больше, Том, — покачал головой Альфард. — Получается, что мы до «Статуса секретности» спокойно общались с маглами? - нахмурился он.

— С маглами? — досадливо поморщилась Араминта, словно к ее беленькому носику преподнесли мерзко пахнущий кусок.

— Успокойся, это Король, — шепнул Том насупившейся подруге.

— Не только, Король, Том… Тут были и придворные, дворяне… — Выходит, они про нас знали?

— Разумеется, — пожал плечами Том. — Это всем известно. — Сейчас ему хотелось зевать, и он посмотрел на зеленый палас, закрывавший темный паркетный пол.

— Значит, мы могли жить мирно? — продолжал рассуждать Альфард, потирая холодный лоб. — А если могли, то почему не можем? Все мои презирают маглокровок за то, что они есть. Но, собственно говоря, за что?

— Ты хочешь сказать, что не разделяешь мысли тети Ирмы? — холодно посмотрела на него Араминта. Альфард ничего не ответил, но окинул ее внимательным взглядом, словно вдруг осознал, что его и эту девушку, его кузину, разделяет странная стена.

— Мы жили мирно… — повторял он, снова и снова рассматривая картину…

Араминта нетерпеливо потянула спутника вперед. Том не сопротивлялся, а спокойно пошел за ней, оставив Альфарда наедине. Впрочем, едва ли он заметил бы их отсутствие — картина, казалось, поразила его целиком. На сверкающей от блеска лестнице Том осторожно погладил тонкие плечи спутницы от чего она счастливо улыбнулась, — как, должно быть, улыбается ребенок, узнавший, что Санта Клаус все-таки существует.

"Вспоминаешь Эмили?" - тихо спросил внутри мягкий голос.

Том вздрогнул. Этот мягкий, почти детский голом он не слышал уже слишком давно.

"Эмили нет, приятель. Так что остается резвиться с Минни", - рассмеялось нечто ледяным смехом.

"Она ведь тебе не нужна, Том", - не унимался голос.

"Отчего же? Ее колени и бедра мне очень нужны. Ну а мозги Минни так - досадное приложение к приятному набору", - ответил голос.

Веселье, между тем, было в самом разгаре. По центру зала важно шествовал одетый в дорогой светло-серый пиджак Филипп Диггори. Следом за ним шла толпа девушек-хаффлпаффок, которых приветствовали радостными возгласами — требовались партнерши для танцев. Даже пухлая Сьюзен Принс не стояла в одиночестве у стены, как обычно, а болтала с райвенкловцем. Кое-кто из гриффиндорцев плотоядно оглядывал тонкую фигурку Араминты. Не успел Том рассмотреть вошедших, как к ним подошел раскрасневшийся Рэндальф Лестрейндж и начал что-то отчаянно бормотать.

— Представь, я уже стал говорить ей что-то о поэтах елизаветинской поры, но… — потупился он.

— Ну, а Марта? — спросил Том, только сейчас сообразив, что речь идет о Винс. Где-то в отдалении мелькнуло ее длинное голубое платье, легко несущееся по залу. Директор Диппет, похоже, решил украсить тускловатый зал и наколдовал целый ряд зеркал.

— Ушла с ним. Подонок, — горько вздохнул Лестрейндж. — Остались одни хаффлпаффские клуши.

— Не горюй, тебя приласкает Элла, — съязвил Риддл, осматривая всклокоченные волосы друга.

— Ага…. Через пять лет, — скривился Лестрейндж.

— В одна тысяча девятьсот пятидесятом году, — притворно трагически вздохнул Риддл. — Между прочим, отменная дата: середина столетия.

— А пока?

— А пока пухлые хаффлпаффки, — развел руками Риддл. - Ничего, даже Поллукс и Кастор развлекались с пухлыми дочерями Левкиппа.

Неподалеку раздался пронзительный визг: кто-то из девушек, похоже, отведала шампанского первый раз в жизни и не справилась с нахлынувшим восторгом. Профессор Бири уже спешил к ученицам — проверить, что именно там произошло.

— Кстати, Том, ты слышал, — прошептал Лестрейндж, — вчера авроры выдержали настоящий бой с темными магами в кафе «Диркин и Ллойд».

— Прямо в Косом переулке? — изумился Том. Шедший напротив Мальсибер уже плотоядно обнимал за талию Салли Купер, и та не сильно противилась его руке.

— Прямо там… Кафе полностью сожгли… Кричали, что Темный Мастер уже явился. Придурки, — выплеснул ярость Лестрейндж. — Посажен их Мастер.

— Наверное, — задумчиво произнес Риддл. Новость о Темном Мастере всегда приносила ему неприятности. Осмотрев свой камень на перстне, он задумался о том, что уже завтра ему предстоит с чего-то начинать.

Несколько минут стояла тишина. Затем, по взмаху палочки Дамблдора, возник громадный оркестр из пустых музыкальных инструментов. Ученики замерли, и инструменты, словно не желая испытывать их терпение, заиграли вальс. Звуки становились мягче, напоминавшие свист птиц, словно укрывали гулом комнату. Повинуясь инстинкту, Том властно положил руку на талию Араминты и, вытянув ее вторую руку, потянул ее на круг. Девушка, хлопнув ресницами, покорно сжала его руку и заскользила по зеркальному паркету.

Слушай неведомый гул голосов
Из таинственной тьмы черногорских лесов.

— Это Ивановичи*, — зашептала восторженная Араминта. — Под него кружилась моя бабушка. – Риддл с удовольствием осмотрел мелькавший темно-серый край ее платья. Несколько учеников начинали кружиться рядом с ними, и вскоре весь центр зала наполнился танцующими парами.

— С твоим дедушкой? — ехидно спросил Том. Партнерша не ответила, а томно опустила глаза. Больше всего на свете ему хотелось сейчас властно сжать ее тело и потащить наверх.

Долго плутает по свету Дунай,
Ищет дорогу в потерянный рай.
И, камышами в затонах шурша,
Стонет его душа.

Разноцветные платья мелькали все сильнее. Дамблдор с улыбкой смотрел на выпускников. Том усмехнулся ему в ответ. Странно должно быть смотреть на человека, которого ты приговорил к смерти. Риддл, однако, знал, что если и есть на свете волшебник, способный уничтожить бородача, то это только он, Лорд Волдеморт. Минни скользила рядом с ним, и Том чувствовал, что ей сейчас хочется прижаться к нему.

Горы закрыли дорогу ему,
Горло сдавили и гонят во тьму.
Молнии гаснут и просятся в плен
Каменных серых стен.

— Как ты думаешь, Том, — вдруг прошептала Араминта. — Убить магла страшно?

— Какие вопросы, малышка, — усмехнулся Риддл, глядя в ее прозрачные синие глаза. — Твой дорогой кузен Альфард едва ли похвалит тебя за такие мыcли.

— Альф всегда был полоумным, — пролепетала Минни. — Подумай, Том, это видимо что-то вроде охоты на опасного зверя, — кокетливо опустила она веки.

Том усмехнулся, рассеянно глядя вокруг. Возможно, его хрупкая малышка, чьи плечи он еще не раз погладит сегодня, была права. Сегодня он выйдет из этого зала в большой мир — там, где остались приютские маглы. Те самые маглы, что были страшны для Тома Риддла. Зато для Лорда Волдеморта они были всего лишь занятной дичью. Стаббс…. Перед глазами снова возник образ висящего кролика…. Пора бы его хозяину разделить ту же участь.

— Так это забавно, Том? — капризно улыбнулась Араминта. — Я видела в детстве охоту. Это… невероятно….

— Carpe Diem**, детка… Carpe Diem, — наставительно произнес Том, погладив ее талию и с удовольствием посмотрев на скользящего неподалеку Мальсибера. Все только начиналось.

Примечания:

* Имеется ввиду вальс И. Ивановичи «Дунайские волны».

** Лови момент (лат).