Глава 47. Охота на вальдшнепов
Кружевная занавеска шевельнулась. Том с ужасом посмотрел на нее, словно ожидая чего-то ужасного. Дух рассмеялся. Занавес открылся. Перед Томом возник его собственный портрет.
— Это... я? — спросил с изумлением Риддл.
— Разумеется, — Дух рассмеялся ледяным смехом.
Том присмотрелся. На портрете в самом деле был он, только его изображение заливал зеленый свет, а красные глаза сияли, как угли. На губах застыла глумливая усмешка. Некоторое время он с замиранием сердца смотрел, ожидая, что портрет рассмеется ледяным смехом.
— Это не я... — пробормотал Том, переводя удивленный взгляд на призрачное существо.
— Я — это ты, Том! — плотоядно улыбнулся призрак. — Почти, — добавил он, глядя на юношу так, словно собирался впиться в него когтями или наложить "круцио".
— Я — Том! — закричал с ужасом Риддл.
— Теперь — нет, — прошамкал призрак. — Посмотри, как мало тебе осталось, Волдеморт! Алые глаза пристально смотрели на Тома. Серые арочные своды коридора, казалось, нависли сильнее. Двойник, заметив, что Риддл смотрит на него, рассмеялся и превратился в изможденное змееподобное лицо.
Том вздрогнул и провел рукой. Под ладонью оказалось что-то нежное и немного острое. Это, должно быть, был засохший пластилин, каким он играл в далеком детстве. Нет, что-то более мягкое и нежное. Том дернулся и посмотрел вниз. Под рукой оказалась сухая, чуть островатая коленка. Хрупкое тельце, утонувшее под одеялом, посапывало, уткнувшись в подушку.
— Лив... — Том говорил c удивлением, словно не веря до конца, что все произошедшее ночью было во сне, а не наяву.
Тельце, вздрогнув, слабо пошевелилось. Том осторожно погладил хрупкое, чуть костлявое плечо, а затем распущенные шелковистые волосы. Девушка слабо простонала в ответ: она, похоже, слишком сладко спала.
— Лив... Утро... — требовательно сказал Том.
За окном в самом деле рассвело. Ночная гроза переросла в нудный затяжной ливень, и потоки воды заливали оконное стекло. Серая мгла казалась настолько густой, что, казалось, висела даже в каморке. Том, поежившись, встал с кровати и посмотрел в окно. От мутных струй воды, ползущих по стеклу, на душе стало отвратительно, словно он только что раздавил улитку или слизня. По выходным Том работал на втором этаже «Горбин и Бэрк» и покупал еду по дороге. Однако сейчас в комнате лежала Оливия, и парень решительно не знал, что делать.
— Лив… — снова попытался разбудить ее Том, когда полностью собрался.
Оливия жалобно простонала, осторожно сняла плед и поежилась: в комнатах «Дырявого котла» было прохладно из-за сквозняков. Затем, вздохнув, поставила крошечные босые ступни на палас и задрожала.
— У тебя так холодно, Том, — вздохнула девушка. — Теперь меня некому погреть, как ночью, — улыбнулась она.
— Да, прохладно, — Ридлл присел и, не зная что делать, погладил мягкие волосы Оливии. — Тут плохо топят.
«Кажется, после ночи надо погладить девушку», — равнодушно подумал он.
— Ты не мог бы сделать потеплее? — требовательно попросила Хорнби.
— Без камина или печки трудно, но попробую, — согласился Том. — Кстати, не ожидал, что ты ко мне придешь.
— Кошки — они такие, — томно промурлыкала Оливия, чуть насмешливо глядя на стол. Затем неожиданно кашлянула.
— Простудилась? — Спросил с некоторым удивлением Риддл.
— Немного, — простонала Хорнби. — Вчера шла к тебе под дождем. — Она снова кашлянула, глядя на белый светильник. Парень осторожно погладил ее волосы, и они мягко рассыпались у него в руке. — Ты не дашь мне чай?
Риддл пожал плечами и взмахнул палочкой. Через минуту небольшой чайник сам собой заполнил маленькую чашечку на блюдце. Оливия кашлянула. Том направил палочку на чашку, и та проплыла по воздуху в руки девушки. Оливия наградила Тома благодарной улыбкой, хотя в ее карих глазах мелькнул лукавый огонек.
— Том... — повторила она разбитым голосом. — Ты не будешь против, если я подремлю? Сон очень помогает при простуде.
— Конечно, — пожал плечами Том.
— Мне нужна грелка, — простонала девушка, снова сделав глоток чая. На ее бледном личике мелькнулое чахлое подобие улыбки. Свеча оплывшая воском одиноко стояла на блюдце, словно напоминая о том, что любые свечи рано или поздно сгорают.
— Сейчас пошлю вниз, — ответил Том. Достав палочку, он прочитал какое-то заклинание, от которого на ее конце вспыхнул то ли желтый, то ли оранжевый огонек.
— Я думала тебе придется идти за ней, — слабо сказала Оливия, с интересом и, как показалось Тому, c легким неудовольствием приглядываясь к огоньку.
— Нет, послать — одно мгновение, — объяснил Риддл. — Ты отдыхай, а я схожу в "Горбин и Бэрк" до обеда. Грелку тебе принесут.
"Что я буду делать если она разболеется?" — подумал Том. Оливия казалась ему слишком нежным цветком, за которым нужен особый уход. "А где я возьму оранжерею?" — усмехнулся в голове холодный голос.
— Хорошо. Только, Том, я хочу тебя проводить, — улыбнулась Оливия.
— Спасибо, Лив... — Пробормотал слегка опешивший парень. Ночная гостья сейчас казалась ему воплощением мягкости и тепла: чем-то таким, что он видел первый раз в жизни.
— Все любят, когда их любят, — слабо улыбнулась Оливия и тотчас кашлянула. — Только помоги мне обуться. Мои туфельки там, — указала она на стоящую рядом с зонтиком небольшую бежевую сумку.
Том равнодушно посмотрел на нее, а затем взглядом призвал сумку к себе. В ней оказались маленькие белые туфельки. Едва Том их достал, как Оливия жеманно протянула ему ногу.
— Ты всегда обо мне заботишься, Том, — слабо мяукнула она, пока парень обувал ее, сидя рядом на кровати. Кожа Оливии была настолько белой и тонкой, что, казалось, одно неловкое касание могло покрыть ее синяками. — Дай мне чаю, пожалуйста.
— Ты теперь префект Слизерина: болеть нельзя, — попытался отшутиться Том, надевая на нее вторую лодочку.
— Ага, — слабо улыбнулась Оливия. — Обещаю, что для хаффлпаффцев начнется веселая жизнь, — плотоядно облизнула она суховатые губы. — Пяток "барсучат" можно будет отправить на порку!
Том рассеянно улыбнулся и опустил веки. Хорнби всегда казалась ему милым избалованным ребенком, дрожащим от холодов и нуждающимся в заботе. Взяв чашку, он протянул ее девушке и с удовольствием ласково погладил ее коленку и бедро. В голове мелькнула мысль, что одного взгляда на Оливию достаточно для того, что понять полное превосходство волшебников над... "Магловскими выродками", — усмехнулся про себя Риддл. Никогда, ни один магл не слал ему такую по-детски милую улыбку, как это хрупкое существо.
Оливия, забавно подув в чашку, отпила чаю, и сдержала легкий кашель.
— Хорошо, я сам занесу тебе грелку, — сказал Том, чувствуя неодолимое желание снова потискать это суховатое бледное тельце. Оливия поставила чашку и послала ему благодарный взгляд.
Ливень прекратился, превратившись в противно моросящую мглу. Из-за промозглости прохожие, несмотря на август, надели плащи. Временами ветер ослаблял серую пелену, и тогда перед глазами возникал узор луж и бегущих по дороге мутных потоков. Серые дома со шпилями казались совсем низкими, поскольку их добрую половину съел туман. Большинство детей купили школьные принадлежности в начале августа, и Косой переулок казался невероятно пустым. Только девочка рядом с пухлым мужчиной нырнула в магазин Олливандера, и Том задумчиво посмотрел им вслед.
Произошедшее ночью было "тем самым", о чем с придыханием говорили в спальне и в гостиной, на пошарпанных приютских подоконниках и на полутемных хогвартских лестницах. Том пытался понять свои ощущения, и ловил себя на мысли, что не чувствует почти ничего. Ладони еще помнили нежную суховатую кожу Лив. Под утро это хрупкое создание, наскакавшись верхом всласть, сидело на коленях, и предутренние блики света тускло отражали ее щуплую фигурку. Она стала дрожать, и Том, погладив ее, уложил спать, как ребенка. Это было, конечно, приятно, но совсем непохоже на те сказки, каких он наслушался.
В луже лежал небольшой камушек, напоминавший длинный прямоугольник. Том подобрал его и повертел в руках. Это, несомненно, был кусок розовой облицовочной плитки, только дорогого сорта. Том усмехнулся. Однажды в приюте такую плитку нашел вечно болевший Эрик Волей. Плитка настолько понравилась Эми Бенсон, что та, выклянчила себе половину плитки: мальчик разбил ее, бросив с силой на землю. Том помнил, как счастливая Бенсон бегала с куском плитки, отбитая часть которой переливалась темно-розовыми искорками. Непонятно почему Бенсон вдруг захотелось получить и вторую половину плитки. Биггерт со Стаббсом подстерегли Эрика и били его до тех пор, пока он сам не преподнес Эми вторую половинку. Ненайденной осталась только маленькая крошечка, что привело девочку в ярость. Волею было назначено наказание в виде вечерних побоев — до тех пор, пока он не найдет точь-в-точь такую плитку. Том посмотрел на торчащую щебенку и бросил плитку в лужу. Мысль о том, что Стаббс все-таки сдох, подобно его кролику, согревала душу.
"Следующим сдохнет Мальсибер", — с удовольствием подумал Том.
"Его казнь уже перезрела. Не так ли, Волдеморт?" — расхохотался в голове привычный холодный голос. Риддл кивнул и, поправив плащ, продолжил путь. С раннего детства он очень любил грозу и молнию, и сейчас, с удовольствием глядя на громадный зигзаг молнии, вздохнул полной грудью.
По выходным "Горбин и Бэрк" был обычно закрыт. Карактак Бэрк любил повторять, что коммерция — коммерцией, но не стоит забывать и о свободном времени. Не обращая внимания на редких прохожих, Том подошел к лавке. К его удивлению от соседнего дома отделилась фигура в темно-лиловом плаще. Определенно, она дожидалась, когда кто-то войдет в помещение с закоптевшими окнами. (Том пару раз предлагал Бэрку их почистить, но тот важно заметил, что грязные стекла нужны для антуража). Тонкая фигурка приближалась все ближе, и парень заметил, что ее лицо закрывает капюшон — точно также, как он ночью закрывал Оливию.
— Доброе ут... — начал было Риддл, однако фигура опередила его.
— Том, — подняла она тонкую руку, с которой свисал непомерно большой рукав плаща. — Том, слава богу... Пусти меня...
Она говорила намеренно хрипло, и все же Риддлу казалось, будто ее голос ему смутно знаком. Дежурно кивнув, он приоткрыл тяжелую дверь магазина. Фигура, восприняв его жест, как галантное приглашение, легко прошла внутрь. Том указал на стол и отошел к витрине, где стояло довольно отвратительное блюдо с кучей человеческих ногтей. Горбин сально шутил, что это ногти бесследно пропавших маглов, осмелившихся плохо сказать о колдунах. Бэрк усмехался, и Том никогда не мог понять, правда ли это или просто веселая шутка. "Впрочем, Бренда с Генри заслужили такой судьбы", — подумал Риддл, рассматривая стоявшую рядом фигурку черной змеи.
Посетительница, между тем, сбросила капюшон. Не дожидаясь реакции Тома, на подошла к вешалке и оставила на ней плащ. Первое, что заметил Риддл, были сверкнувшие стекла очков. Короткое серое платье, скорее, подходило для осени, чем летнего дня. Отбросив русые волосы, девушка присела на маленький стул напротив камина и посмотрела на Риддла с оттенком снисходительного ехидства.
— Натали? — вымолвил изумленный Том. Отойдя немного назад, он положил руку на небольшую тумбочку, где лежали флаконы с зельями.
- Думала, ты хотя бы предложишь мне попить, — засмеялась Натали, демонстративно отбросив назад голову.
— Держи, — взмахнув палочкой, он наполнил стакан "лимонной водой" из стоящего рядом с главной витриной прозрачного графина. Затем осторожно направил его гостье.
— Кислятина, — кокетливо зашмыгала носом райвенковка.
— Чем богаты, тем и рады, — усмехнулся Риддл. "Лимонная вода" была изобретением Карактака Бэрка, который вымачивал в воде сухие шкурки редких из-за военного времени лимонов. — Надеюсь у тебя все хорошо?
— Благодарю. Нормально, хотя есть кое-какие проблемы. — Теперь Натали говорила обычным голосом, который приобрел приятную хрипоту.
Облокотившись на поручни, девочка уселась с видом королевы. Том подивился ее самообладанию и еще раз пристально осмотрел посетительницу. Затем, заломив руки за спину, начал расхаживать мимо стеклянных витрин.
— Никогда не думал, что ты придешь в "Горбин и Бэрк", — Том старался сохранить маску безразличия, но видеть Натали в магазине темной магии было в самом деле интересно.
— Да, пришла. Мне нужно средство, чтобы вызывать у мужчин влечение. Сильное, — жестко добавила она.
— Неужели тебе настолько важно, чтобы Ореон в тебя влюбился? — недоумевал Том. Натали немного успокоилась, хотя руки девушки все еще немного тряслись.
— Не обязательно Ореон. Любой Блэк, — ответила она, и в ее серых глазах мелькнул стальной огонек.
— Так мечтаешь стать леди Блэк? — Повернулся к ней Риддл.
— Разве плохая мечта? — улыбнулась Натали. — Скажу начистоту, Том. Я устала жить дома, где на счету каждый галлеон. Устала в ответ на любую просьбу слышать: "Где деньги взять?". Устала слушать мать, которая, если отец мне что-то покупал, говорила: "Он хочет купить твою дружбу мелкими подачками, а я, как ты знаешь, это не поощряю". Не поощряет, — скривилась с омерзением Натали. — Что она вообще поощряет?
Том с интересом наблюдал за этим словесным потоком. Адамс, похоже, было все равно, кто слушал ее излияния. Похоже, она много лет копила ненависть, чтобы вылить все это. Очки придавали ее личику изящество, но в блестящих глазах мелькало что-то хищное. "Малышка выросла", — подумал Том, вспоминая, как Василиск чуть было не пустил ее на ужин.
— Но с чего ты взяла, что Блэки дадут тебе денег? — спросил он, глядя на темно-синие шторы. — Ты для них как была, так и будешь маглокровкой.
"Точнее, грязнокровкой, — усмехнулся в голове голос. — Причем в самом чистом виде, прости за оксюморон".
— О Мерлин, какая наивность, — рассмеялась Натали. — Они могут меня ненавидеть всем кланом. — Но когда у меня будет ребенок, — вытянула райвенловка пальцы с острыми ногтями. — Вопрос будет решен сам собой.
"Знала бы ты, глупая утка, что Блэки выжигают с фамильного древа неугодных родственников, — подумал Том. — Такую балду могут и пришлепнуть, как муху". Ореон, видимо, неплохо порезвился с такой стройной "курочкой". Женское тело теперь не было для него тайной, и Том, хмыкнув, представил себе их ночные забавы.
— Том, меня не интересует любовь Ореона, — холодно сказала Натали, сморщив чуть вздернутый носик. — Когда у меня будет ребенок, пусть разводится. Но перед разводом, — непроизвольно хлопнула она ладошкой, — пусть обеспечит меня и ребенка. Мой ребенок должен расти в Ницце!
С минуту Том, как ошарашенный, смотрел на нее. Затем перевел взгляд на камин. Коричневые перчатки Натали придавали ему ощущение странного уюта. Рука Славы по-прежнему стояла на месте, словно напоминая, что грабители — всего лишь обычная часть волшебного мира.
— А если все равно не даст? — спросил, наконец, Риддл, уставившись на нее круглыми, как блюдца, глазами. - Матушка убедит, например?
— А вот это интересный вопрос, — кивнула Адамс, картинно закинув ногу на ногу и обнажив сочную коленку. — Именно для этого мне и нужна твоя лавка.
— Амортенция? — прищурился Том. — Я думал, ты достаточно способна, чтобы сварить ее сама.
Мутные струи побежали по окнам сильнее. Моросящий дождь, похоже, перешел в ливень, и в комнате стало темно. Том послал мысленный приказ, и свечи вспыхнули сильнее.
— У меня нет ингредиентов, — насупившись пробормотала райвенкловка. — К тому же, мне нужна долгая Амортенция, — в ее глазах снова блеснул огонек.
"Бедняга Ореон, — усмехнулся про себе Риддл. — Такая стерва точно прибьет его башку на стену в качестве трофея". Впрочем, какая разница? Подойдя к шкафчику, Риддл почувствовал позыв к зевоте и лениво произнес:
— Двести галлеонов.
— Двести галлеонов? — вскрикнула Натали. — Это просто грабеж!
Том обернулся. На щеках девушки играл нездоровый румянец. Она, похоже, пропустила стаканчик перед визитом или просто ее била легкая лихорадка. "Гляди-ка, еще брыкается", — с усмешкой подумал он.
— Вполне стандартная цена, — холодно сказал Том. — Если не хочешь брать...
— Я поищу другую лавку, а ты потеряешь клиента, — с отвращением посмотрела на него Адамс.
— Ради бога, — пожал плечами Риддл. — Надеюсь ты понимаешь, радость моя, что ты не единственный клиент?
Натали запрокинула голову, то ли смеясь, то ли не зная, что сказать. Том вдруг понял, что именно вызывало у него изумление. В Натали появилась особая едва заметная вульгарность вроде той, что была у приютских девиц. "Для такой постель не будет проблемой", — подумал Том, не без удовольствия отметив, что ее тело лишено детской хрупкости Оливии. Похоже, Блэк прогадал — самый лакомый кусочек достался не ему.
— Ты многому научился у Бэрка, — покачала головой Натали. — Он, говорят, тоже нажился, продав медальон Слизерина за несколько тысяч галлеонов.
Если бы Тома можно было ошеломить, то Натали сумела достичь успеха. С минуту он смотрел на дверь, затем на камин. Комнату словно заволокло странной дымкой, и парень, покачав головой, с силой прогнал видение.
— Медальон самого Слизерина? — вымолвил он.
— Ты только узнал? — поправила очки гостья. — Это было лет двадцать назад, мне отец говорил. Скинь хоть до ста восьмидесяти, — жалобно сказала она.
— Двести, — спокойно ответил Том. — Двести и ни кнатом меньше. Лучшую продаю, — показал он флакон с ядовито-желтой жидкостью.
— Ладно. Если там раствор фурацелина — значит, сама идиотка, — равнодушно сказала Натали, открыв темно-синюю сумочку. Том по-прежнему рассеянно смотрел на Руку Славы, силясь поверить в то, что он услышал.
* * *
Когда Том вернулся, Оливии в каморке не было. Вместо нее лежала маленькая записочка о том, что ей срочно надо домой. Зонтик больше не стоял в углу, закрывая половину комнаты, и комната без него выглядело немного хмуро или одиноко. Пару недель Том обменивался с Оливией совами, обсуждая какие-то мелочи. Затем наступило первое сентября, и Хорнби уехала в Хогвартс. Письма становились все реже, а через пару недель и вовсе стали приходить по одному-два в неделю.
Впрочем, какая разница? У Риддла были куда более важные дела вроде изучения рукописей в библиотеке Бэрка. Там в самом деле содержалось много редкой информации о темной магии, какая не попадалась Тому даже в Запретной секции. Больше всего Риддла заинтересовала информация об искусственных полетах или сжигании жертвы невербальным приказом. Том примеривался к искусству темного медиума: волшебника, способного пропускать через себя темную энергию, а затем направлять ее на предметы. На такие деяния были способны далеко не все темные маги: многие при неудачных опытах погибали или получали увечья.
Было и еще кое-что, недававшее Тому покоя. Бэрк, если верить Натали, знал о существовании медальона Слизерина и даже держал его в руках. Вполне возможно, что толстяк знал, где именно следует его искать. Риддл понимал, что лобовая тактика с Бэрком не принесет результата: владелец лавки мастерски скрывал свои мысли и мог насторожиться из-за пустяка. Затем Бэрк уехал на континент, и Том был вынужден дожидаться его возвращения. От нетерпения парень еще сильнее зарывался в темные книги, словно получение сведений о медальоне было сейчас важнейшей его целью.
В октябре пошли ливни, затем снова наступила солнечная, но прохладная, погода. Бэрк все не возвращался: Том подозревал, что он странствует по Германии, где сейчас был настоящий рай для любителей темных искусств. Том и Горбин изо всех сил искали клиентов, стараясь удержать марку. Как-то в середине месяца парень, зайдя в магазин, застал там откормленную сову Лестрейнджа. Открепив письмо, он прочитал:
Дорогой Том!
Как твои дела? Надеюсь, хорошо. Пишу тебе с не совсем обычным предложением. У нас сейчас самый разгар сезона охоты, и я подумал: было бы не плохо пригласить тебя погостить у нас. Я поговорил с отцом, и он охотно дал свое согласие. Если согласен, приезжай двенадцатого.
Пока,
Рэй
Улыбнувшись, Риддл отложил пергамент и потер виски. В конце-концов, почему бы и нет? Поиски в лавке пока ни к чему не привели, как не было возможностей получить сведения про медальон. У Лестрейнджей, как у знатного рода, можно было получить сведения. Подумав немного, Том написал короткий ответ и предупредил Горбина, куда в случае чего посылать сову. Тот был особенно горд удачей, продав, наконец, сухую Руку Славы.
В субботу утром Том, не теряя даром времени, аппарировал в Бристоль. В городе моросил дождик, разливая на мостовой отменные лужи. Прохожие, не обращая внимания, заходили в маленькое кафе — должно быть, не желая готовить себе завтрак. Том вдруг рассмеялся, представив, что если бы Оливия стала его женой, она бы ни за что не пожелала готовить ни одного блюда. В последнюю неделю писем от нее совсем не стало... Черные автомобили, шурша, разбрасывали веером грязную дождевую воду. Одна из машин изрядно подмочила Тома, и он, чертыхаясь, почистил себя в подъезде.
— Том, привет! — Рэндальф подбежал к нему, и к удивлению парня даже обнял его. — Нам надо поспешить.
— Такая спешка? — Том, опешив немного, похлопал приятеля по плечу.
— Ну да, после ланча поохотиться на вальдшнепов успеем, пока светло, — выпалил Лестрейндж. — Отец и мать ждут не дождутся, чтобы тебя увидеть. Я им столько рассказал!
— Спасибо, Рэй. Тогда держись, — протянул ему Том руку. Глядя в густую мглу, накрывшую уже нешумевший фонтан, парень с улыбкой вспоминал, что еще пару месяцев назад он ужасно боялся аппарировать.
Через несколько минут приятели оказались на небольшой опушке то ли леса, то ли парка, отгороженного решеткой с потертыми мраморными воротами. В центре красовался герб, хотя надпись на латыни была настолько щербатой, что разобрать слова не представлялось невозможным. Было пасмурно, но в отличие от Бристоля сухо. Вдалеке виднелись густо поросшие лесом холмы. Кое-где бушевал дикий виноград, который, видимо, давно не плодоносил. Напротив красовался силуэт громадного строения: то ли замка, то ли дорогого барского дома — вроде того, что Том видел в Литтл-Хэнглтоне.
Том с интересом осмотрел строение. Две башенки были аккуратно выложены серым базальтом; однако между ними находился не донжон, а небольшое строение с покатой крышей и маленькими окнами. Стены странного дома давно обросли плющом и диким шиповником. Том уже видел богатые дома, и роскошь едва ли могла бы его удивить. Однако сейчас перед ним был настоящий замок, наподобие тех, о которых он читал в книгах.
— Старинный… — с интересом сказал Том, обернувшись к Рэндальфу. Пары мокрого тумана поднимались вверх, закрывая верхушки башен и изрядно облетевших деревьев.
— Его вроде еще в десятом веке заложили, — охотно откликнулся Лестрейндж. — Правда, с тех пор здесь давно все перестроили. Это, — указал он на строение, — построил мой прадед, что ли.
— В прошлом веке? — поинтересовался Том, с удивлением думая, что замку должно быть не менее четырехсот лет. Приятели вышли на узкий каменный мост через темную речку, ведущий к деревянным воротам. Вдали виднелись силуэты огромного леса, состоящего из густых дубов, сосен и редких осин.
— Или позапрошлом, — почесал Рэндальф кончик носа. — Знаешь, лучше тебе с отцом поговорить: он точно все расскажет, — неуверенно сказал он.
«Похоже, ты совсем не силен в генеалогии», — подумал Том, рассеянно глядя на ведущие к речке громадные берега рва. Воды, впрочем, в нем давно не было. Маленькая речушка превратилась в выложенную гладкими камнями дорогу, вокруг которой давно разрослись плакучие ивы, казавшиеся карликовыми кустами с такой высоты.
Обогнув аккуратно подстриженный газон, Том и Рэй подошли ко входу в замок. Тяжелая дубовая дверь казалась невероятно массивной, делая маленькими овалы фамильных гербов. Над входом высилась маленькая зубчатая башня с бойницами. Крыльцо было отделано шлифованными плитами из черного гранита. Едва Том вступил на крыльцо, как дверь открыл эльф с острой мордочкой, которую завершал маленький пятачок.
— Добро пожаловать, джентльмены. Добро пожаловать в Лестрейндж-мэнор, — почтительно поклонился он.
— Смулли, прими одежду, — скомандовал Рэндальф. Его спутник с интересом посмотрел, как покорно эльф засуетился мимо шкафчиков.
«Тебе не приходило в голову, что маглы должны вот так выполнять наши приказы?» — усмехнулся про себя Том.
«Снова начинаешь про высших и низших?» — усмехнулся про себя Риддл, глядя на серую пелену за маленьким окошком.
«Ты прекрасно знаешь, Волдеморт, что неспособные и серые не должны поднимать глаза в присутствии высших, — вздохнул тот же голос. — Посмотри на эльфа. Он счастлив своей покорностью. Не может же у эльфа быть комплекса неполноценности от того, что он эльф? Ну, эльф и слава богу".
Том зажмурился, почувствовав приступ головной боли. Смулли тем временем исчез. Рэндальф знаком позвал приятеля следовать за ним. Осмотревшись, Риддл еще раз поразился с какой поразительной способностью умеют исчезать эльфы, не досаждая господам. Большие зеркала были, видимо, в позолоченных рамах, которые также изрядно поизносились.
— Да, старье, — охотно отозвался Рэндальф, глядя, как гость оценивающе смотрит рамы. — Сейчас денег нет починить. Ничего, женюсь на Элле и починим: у Ноттов денег куры не клюют, - закончил он.
— Надо же... — пробормотал Том. Слушая непринужденный треп Рэндальфа, он до сих пор изумлялся, неужели можно так легко обладать нелюбимой женщиной ради денег.
Холл полностью оправдал ожидания Тома. Тусклый солнечный свет лился в узкие окна с цветными гербами на стеклах, разбрасывая по полу блеклые блики. Темная дубовая обшивка отливала бронзой в золотых лучах. Посмотрев вверх, Том понял, что в доме были невероятно длинные каминные трубы, из-за которых зимой здесь было зябко. Высокие окна были украшены витражами и слюдой; на стенах были развешены кабаньи и оленьи головы, смутно видневшиеся в неярком свете люстры. Похоже, семья Лестрейнджей была страстными охотниками бог знает в каком поколении и считала охотничьи трофеи чем-то само собой разумеющимся. Глядя на спящих вечным сном кабанов, Том непонятно отчего представил Лукрецию Блэк, прогуливавшуюся в светло-синем платье мимо стены с головами эльфов.
— Идем? — предложил Рэндальф. Том равнодушно кивнул, все еще рассматривая голову кабана, выражение которой напоминало оскалившуюся ухмылку. Две свечи, прикрепленные по бокам головы, тускло освещали очертания дикой свиньи. Это, должно быть, была последняя ухмылка в его жизни, после которой он не узнает ничего, кроме пустой темноты.
— Пожалуй, — пробормотал Риддл, направляясь вслед за приятелем к маленькой деревянной лестнице.
Верх старинного холла был обведен галереей с перилами. Пройдя мимо перил, приятели вышли в коридор. Светлые обои и множество зажженных свечей сразу же смягчили пасмурное впечатление от замка. Том присмотрелся. Обои представляли собой причудливый узор из дубовых веток, на которых сидели разноцветные птицы — сойки и иволги. Каждая из птиц двигалась, порхая с ветки на ветку. При появлении посетителей птахи начали насвистывать какую-то мелодию, напоминавшую гам весеннего леса.
— Лесное царство, — с интересом сказал Том.
— От деда остались, — охотно ответил Рэндальф. — Хотел, чтобы и дома у нас был лес. Том внимательно посмотрел на приятеля, но, ничего не сказав, продолжил слушать птичий гомон.
Столовая оказалась круглой комнатой с помостом для хозяйского стола. Ниже него, судя по всему, должны были сидеть лица низшего звания. В дальнем конце были хоры для менестрелей. Над головой нависал низкий потолок, освещенный летающими факелами. По бокам висело огромное количество портретов людей в разнообразных костюмах — начиная с вельможи эпохи Генриха V и кончая джентльменами в смокингах недавних времен Эдуарда VIII, которые холодно смотрели на потомков и их гостей. Том вздрогнул, подумав о том, что часть этих портретов, возможно, была живой.
— Отец сейчас в бильярдной, — охотно сказал Лестрейндж. — Скоро выйдет.
— Маги играют в бильярд? — спросил удивленный Том. Бильярд в его представлении был неотъемлемой частью притонов, где магловские жулики сбывали часть награбленного добра.
— Причуда отца, — голос Лестрейнджа дрогнул, словно ему было немного стыдно за отцовское увлечение. — Пристрастился в Италии: там все бредят бильярдом.
— Я много раз говорил Вам, Рэндальф, что не в Италии, а в Германии, - раздался звучный баритон. — Немецкие волшебники, в отличие от наших, не пренебрегают этим заведением.
Том обернулся к резной двери. В столовую вошел грузный мужчина лет пятидесяти с небольшой щепоткой усов. Его волосы когда-то без сомнения были иссиня-черными, но теперь стали пегими из-за обилия ранней седины. Огромная черная мантия, напоминавшая тяжелые мантии Диппета, придавала его фигуре лишнюю массивность. Карие глаза с черными зрачками смотрели внимательно, словно выжидая, к чему бы придраться или сделать замечание.
— Герион. Герион Лестрейндж, — представился он, холодно кивнув Тому.
— Том. Том Марволо Риддл, — улыбнулся ему Риддл. От волнения его глаза, как обычно, приобрели синеватый оттенок, но он спокойно посмотрел в глаза отца Рэндальфа. Тот некоторое время смотрел Тому в глаза, а затем усмехнулся.
— Представляйтесь настоящим именем, юноша, — холодно качнул он головой. — Если я не ошибаюсь, то имею дело с мистером Гонтом?
«С самим Сэром Гонтом», — усмехнулся в голове надменный голос. Том, однако, не выдал вслух эту тираду, а слегка поклонился.
— Мелания писала мне о Вас, — продолжал Лестрейндж-старший, буравя гостя взглядом. — Она совершенно очарована Вашими манерами. Но я не Мелания, и мне куда интереснее начинка, а не ее обертка.
«С представителем такого рода, как мой, ты мог бы держаться почтительнее», — подумал Том, придав лицу почтительное и вместе с тем насмешливо-снисходительное выражение.
— Что же, — сказал отец, посмотрев на громадный бронзовый канделябр в форме кентавра, — хозяйка приглашает нас к столу.
Прищурившись, Риддл заметил, что недалеко от камина стоит невысокая женщина в темно-синем домашнем платье с выпученными бесцветными глазами. Их взгляд показался Тому каким-то испуганным, словно она ожидала подвоха или нападения. Маленький носик был чуть вздернут, что придавало ее личику немного надменное выражение. Однако впалые щеки и синие мешки под глазами свидетельствовали о ее скрытых переживаниях.
— Добрый день, мистер Риддл, — охотно кивнула она. — Мы рады Вас видеть. Пройдемте к столу, — кивнула она.
— Спасибо, мэм, — улыбнулся Том. Женщина указала на стол. Том подивился, что она не представилась ему: видимо жене в этом доме не полагалось называть себя по имени.
— Мариэтта, прикажи эльфам, пусть подают вино, - сказал Герион Лестрейндж. — Что Бэрк? Здоров? — спросил он Тому.
— Уехал на континент, — ответил Риддл. — Думаю, в Германию. - Командный тон Гериона коробил его, и он, чувствуя себя представителем более знатного рода, не считал нужным говорить "сэр".
— Да, там сейчас охота за наследством Геллерта начнется, — подтвердил Лестрейндж, пристально глядя на Тома.
— Не удивительно, учитывая их чудовищные ракеты, — ответил Риддл. — Не верю, чтобы маглы сами додумались создать такую технику.
— Пожалуй, Вы правы, — Герион посмотрел на Тома с уважением. — Этот выродок Геллерт подарил маглам, что только мог. Нам теперь расхлебывать.
— Того же мнения придерживается и мистер Бэрк, — кивнул Риддл.
— Карактак не глуп, — подтвердил Герион. — Если проявит смекалку, вернется из Германии богачом.
Том перевел взгляд в сторону балконов для менестрелей. Ковры с изображениями пира все сильнее притягивали его внимание. Больше всего ему запомнилась гравюра, изображавшая слуг с подносами. Том все больше поражался их раболепному виду, словно они изо всех старались угодить надменным господам, чинно пировавшим за столом. Сеньорам, судя по всему, было все равно, будут ли ломиться чаши от фруктов: подносившие их слуги навсегда останутся для них низшими, людьми второго сорта.
— Идемте к столу, — Мариэтта появилась словно из ниоткуда и показала на большой стол, накрытый темно-синей скатертью. Сегодня на ланч была утка с яблоками и белое вино, название которого Том не знал. Послушно проследовав за Рэндальфом он занял свое место. Подбежавшие эльфы надели всем белые передники. Один из эльфов, наиболее проворный, принес поднос с грушами. Том и Рэй сидели напротив Гериона и Мариэтты — видимо, для того, чтобы было удобнее вести беседу.
— Наш лес, — охотно указал в окно Герион, — наше богатство. Ужасно мало родов сохранили владения, подаренные Королем Вильгельмом.
— Король Вильгельм Завоеватель? — спросил Том. Дикая утка вопреки его ожиданиям оказалась очень жесткой, и парень с непривычки старательно пережевывал куски.
— Именно, — подтвердил Герион. — Рад, что Вы знаете историю. Многие волшебные роды приехали в Англию с Королем Вильгельмом. Он жаловал нам владения. К сожалению, не многие роды сохранили их. А ведь дворянство невозможно без земли, что бы там ни твердили Блэки.
— Хотя книга называется "Справочник чистой крови" — чуть заметно улыбнулся Ридлл. Подбежавший эльф положил ему тонкий кусочек ветчины.
— Творение Сириуса Блэка, — фыркнул Лестрейндж, ловко орудуя ножом с серебряной фигурной ручкой. — Его почему-то приписывают Малфоям, а по мне яснее ясного, кто это сделал. Ваш мерзавец хотел изъять его из библиотеки Хогвартса, — спокойно сказал он. — Диппет, впрочем, управляемый и дури не делает.
Том усмехнулся: не вызывало сомнений, кого имел в виду Лестрейндж. Мариэтта что-то сказала эльфу и тот послушно растворился в воздухе.
— Диппет видит профессора Дамблдора своим преемником, — осторожно сказал Том, наливая себе масляного вина.
— Этот мерзавец - редкий интриган, — Герион все более уважительно смотрел на гостя. — В этом он понаторел. Говорят, он победил Гриндевальда. Еще бы, — бросил он в блюдце листьев салата, — при таком соотношении сил! А слабо было вызвать его на дуэль десять лет назад, а?
— Профессор Слагхорн сказал, что Дамблор не понимал, чего ради ему вызывать Гриндевальда на поединок, — осторожно вставил Рэндальф.
— Что значит — чего ради?! — возмутился Гермион, намазав на хлеб маргарин. — Остановить Гриндевальда было его задачей. Он вступил в сражение с темным магом, когда тот подошел к хогвартскому крыльцу, где мой сын и мистер Гонт играли в снежки в первом классе. Жаль, не в гриффиндорской башне!
— Вообще-то в Хогсмиде, — вежливо поправил его Риддл.
— Это меняет дело? — удивился хозяин. — Геллерта надо было остановить, когда он затеял войну с поляками. Нужно было остановить ее, пока это война не затронула пол-Европы. А этот… маглолюб, — с презрением выплюнул Лестрейндж, — даже пятку не почесал, чтобы вызвать Геллерта на бой!
— Я до сих пор удивляюсь, что Гриндевальд якшался с маглами, — тихо выдохнула миссис Лестрейндж. — Мне кажется, это извращение: посадить магов на танки и самолеты, — брезгливо поморщила она курносый носик.
— Здесь другое, — со знанием дела ответил Герион. — Геллерт хотел управлять маглами. Низшая каста должна была знать свое место, в то время как маги – управлять миром. Это так очевидно, как система квадратных уравнений.
— Боюсь, мисс Бэгшот с Вами не согласится, — ответил Том, отправив мысленным приказом к миссис Лестрейндж тарелку с вымоченными в сиропе пирожными.
— Старая лицемерка, — усмехнулся Лестрейндж. — Всю жизнь корчила из себя любительницу маглов, зато племянника воспитала — дай боже. Любопытно даже, не от тетушки ли он нахватался подобных взглядов? — пристально посмотрел он на графин — Впрочем, сильный человек. Уважаю.
— Думаете, его заточат в Нурменгард? — спросил Том. Миссис Лестрейндж послала ему благодарную улыбку, еле заметную на ее тонких губах.
— Безусловно, — ответил Герион. — В этом, юноша, и заключается двуличие и цинизм Дамблдора: заточить Гриндевальда в тюрьму, которую тот построил собственоручно.
«И чьи взгляды он сам внушил ему», — подумал Том.
— Дамбдлор не просто интриган и лицимер, — продолжал Герион. — Дело хуже. Он хочет отстранить чистокровные волшебные роды, прибывшие с королем Вильгельмом, от власти. Утверждает, мол, что мы отстаем от маглов и должны изучать их жизнь. Но чего ради нам, привыкшими править ими, — показал он на балконы, — теперь учиться у них?
— Дамблдор говорит, что у них развита творческая мысль, — съехидничал Том.
— Мгм... - Проворчал Герион. — Творческая мысль... Украденные у нас знания. И полная неспособность освоить магический дар. Но если ты неспособен — зачем совать нос в то, что ты не соображаешь? А Дамблдор поощряет это, чтобы на горбах маглорожленных влезть во власть.
— Он, говорят, отказывается от поста замминистра, — вставил Том, постучав пальцами по скатерти.
— Разве для власти нужны официальные посты? — Черные брови Гериона поползли вверх. — Можно править исподтишка, не отвечая ни за что. Русский магл Лев Толстой не занимал постов, но вертел империей, как хотел.
— Вариант мягкой диктатуры? — с интересом спросил Том.
— Скорее, анархии и интриг, — поморщился Герион. Рэндальф следил за их беседой, стараясь не проронить ни слова. — Он не способен управлять — только подсиживать и выживать врагов. Кончится тем, что у аристократии найдется нормальный политик — не чета тряпке Фоссету. — Вот тогда ему конец.
Том с удивлением слушал Лестрейнджа. Первый раз в жизни он слышал, чтобы так открыто ругали министерство. Впрочем, в словах Гериона был смысл. Риддл чувствовал неодолимое желание расспросить его подробнее, но сейчас надо было вести беседу осторожно.
— Неужели все волшебные роды пришли с королем Вильгельмом? — спросил он.
— Почти! — ответил Лестрендж. Мариэтта равнодушно смотрела перед собой, словно не замечая беседу. — Великий был Король, — показал он на балкон. — Это копия ковра из Байе*, — пояснил он. — Магловская челядь прислуживает Королю после победы при Гастингсе!
— А как же Гонты? — с интересом спросил Том, накладывая порцию жареной картошки с маринованными лисичками. — Слизерин жил в десятом веке. — Он до сих пор не мог оторвать взгляд от картинок, изображавших сгорбленных маглов с блюдами.
— О, Гонты… — Мистер Лестрейндж с наслаждением закурил трубку. — Это длинная история, поверьте. Вы конечно, знаете, что в свое время Салазар Слизерин покинул Хогвартс из-за разногласий с другими основателями, особенно Годриком Гриффиндором, — важно изрек он, словно презентовал открытие на научной конференции. — Затем он долго странствовал по Англии, пока не познакомился с Лоррэном Певереллом — внуком Кадма Певерелла. По преданию, они стали друзьями и заключили между собой настоящий контракт.
— Контракт? — переспросил Том.
— Да, контракт. — Риддл обратил внимание, что худенькая миссис Лестрейндж давилась от табачных паров, но улыбалась, не смея возразить. — Контракт о том, что кровь Слизерина и Певереллов соединится, создав самый чистокровный волшебный род. Слизерин женился на Аделине Певерелл — дочери Лоррэна, — выпустил Лестрейндж новое кольцо табачного дыма. — Его род, судя по некоторым очень старым генеалогическим справочникам, — продолжался до четырнадцатого века.
— Че… четырнадцатого? — Том не смог подавить крик изумления. К его удивлению Рэндальф, безразличный к генеалогическим проблемам, с интересом слушал рассказ отца.
— Именно так, — охотно продолжал хозяин. — Его потомки ничем особенным не прославились, в четырнадцатом веке сменили фамилию на Гонтов. Как это произошло, специалисты не могут выяснить до сих пор. Возможно, Гонты — боковое ответвление Слизеринов, отпочковавшееся от основного дома в двенадцатом веке. Достоверно известно только то, что в тысяча триста сорок втором году Элеонора Слизерин вышла замуж за Ойкмэна Гонта. Их наследники всегда гордились тем, что они — дважды потомки Певреллов и Слизеринов.
— И только они умели говорить на парселтанге? — уточнил Том. Хотя день был в разгаре, солнце за окном казалось очень низким, играя тусклыми лучами по витражам и узорам из слюды.
— Опять-таки, мы вступаем в область догадок, — продолжал Лестрейндж. — Сами Гонты утверждали, что парселтанг — исключительный дар Слизерина, которого он добился очень сильной формой магии. Парселтанг стал наследственной чертой Гонтов. Большинство из них вслед за Гейнором Гонтом дрожали, что парселтанг достанется другим родам.
Риддл усмехнулся и с оттенком превосходства посмотрел на Рэндальфа. Лестрейндж, не обращая внимания, поглощал бисквит.
— Впрочем, — кашлянул его отец, набивая в трубку новую порцию табака, — Брутус Малфой утверждал несколько иное. Он писал, что способность говорить на змеином языке была присуща представителям нескольких древних родов, однако у них она проявлялась очень редко. Особенность Гонтов заключалась в том, что у них дар парселтанга проявлялся устойчиво. В каждом поколении рождался как минимум один ребенок-змееуст. Именно для сохранения этой способности Гонты, якобы, никогда не вступали в родственные браки.
— Полукровный выродок, — тихо, но с яростью пробормотал Том.
Если бы он мог видеть себя со стороны, то с удивлением бы заметил, что в его глазах вспыхнул странный огонек, а щеки приобрели изможденно-бледный вид. Герион мельком взглянул на него, но парень, похоже, оправился от шока. Взглянув на ковер, он перевел чуть растерянный взгляд на Мариэтту. Тому вновь, как и перед злосчастным пожаром, почудилось, будто он стал другим человеком.
* * *
Октябрьский лес всегда отличается от сентябрьского. В сентябре он кажется еще почти летним. На фоне солнечного неба сухие листья словно придают ковру зеленой листвы легкий осенний шарм. В октябре лес становится неотвратимо осенним. Темные стволы деревьев, присыпанные не желтой и не красной, как в парках, а грязно-бурой листвой, словно созданы для тягостно нависшего серого неба. Том не любил холодные октябрьские дни: слишком сильно они напоминало ему о провале на первом уроке полетов. Однако сейчас, едва поспевая за Рэндальфом, он невольно заразился его азартом.
— В бору светло, — нравоучительно сказал он, не глядя на шедшего за ним Риддла. — Не то, что в ельнике. Паршивое место, хотя рябчиков там пруд пруди.
— Говорят, они горькие, — осторожно вставил Том. Лицо омрачала странная гримаса: эту фразу о горьком рябчике в фольге он слышал от Оливии.
— Это если готовить неправильно, — охотно ответил Рэндальф. — На самом деле они прекрасные, особенно под крепкое вино. Элла уже после моих рассказов мечтает попробовать, — облизнул он чуть ссохшиеся губы.
— Так куда мы идем? — с интересом спросил Том, озираясь по сторонам.
— К болоту. Там вальдшнепов пруд пруди.
Громадные охотничьи сапоги Лестрейнджа сами собой наступали на заваленные листвой прогалины. Затем, прислушиваясь к шуму лесного вороха, приятель осторожно шел вперед, время от времени оглядываясь на темные силуэты сосен. Маленькая такса Питер важно семенила за хозяином. Неожиданно, когда Том осторожно подвинул ветку, Рэндальф выстрелил в воздух. Едва его приятель успел взглянуть вверх, как нечто летящее забилось в судорогах, и с криком упало вниз. Питер, звонко гавкнув, рванул с места. Рэндальф остановился и рассмеялся.
— Готов. Отменная, не ожидал, — торжествующее воскликнул он.
— На жаркое? - хоть Риддла и было трудно удивить, но сейчас он смотрел широко открытыми глазами.
— Ну ты даешь, Том, — посмотрев на ошалевшего приятеля, он расхохотался. — Нет, соек не едят. На чучело в гостиную. Полгода назад добыл иволгу. Теперь будут иволга и сойка.
Питер, сопя, подбежал к довольному хозяину. Том заметил, что у него в зубах в самом деле трепыхалась разноцветная птаха. Собака несла ее осторожно за крыло, словно понимая, что нельзя повредить ценный трофей. Довольный Лестрейндж взял двумя пальцами тушку и придирчиво осмотрел ее на свету.
— Третью добиваю. Наконец-то сгодится. Между прочим, — непринужденно бросил он. — Энслер хочет сделать карьеру в министерстве.
Ворох старых желто-бурых иголок тотчас посыпался на землю.
— Кто? Энслер? — спросил изумленный Том. Чтобы пройти под веткой, ему из-за высокого роста пришлось пригнуться и ссутулиться, как в далеком детстве.
— Она современная девушка, хочет состояться в работе, — усмехнулся Лестрейндж, легко толкнув ботинком сухую шишку.
— У нее же куриные мозги, — удивился Том. — Ей бы хоть учебник по зельям нормально освоить.
— Училась она средне, — то ли поддакнул, то ли возразил Рэндальф. — Но сидела за книжками долго, если помнишь. Тем и брала. — Невдалеке шумел муравейник, и приятели обошли его стороной.
— Каменная задница, — презрительно пожал плечами Том. Лестрейндж фыркнул и нырнул по направлению к густому валежнику.
— Может, расчистим путь? — поинтересовался Том, достав палочку и посмотрев на муравейник.
— Не стоит, — резонно возразил Рэндальф. — Эти черти отлично чувствуют заклинания. Вдалеке послышался стук дерева, которое чинно долбил дятел.
— Ну, а Дру? — с интересом спросил Том. Ботфорты почувствовали что-то липкое — они, похоже, приближались к топям.
— Девчонка она хорошая. Только вот беда, не хотел я ее, — повертел в руках кепку Рэндальф. — Не Мари, покойница. Та стройная была, — сладострастно причмокнул он. — И нежная, и сдобная сразу. Вот какой должна быть красивая девчонка, а, Том?
Риддл поморщился и чуть насмешливо произнес:
— Ммм... Красивая девушка должна быть маленькой, тонкой и очень хрупкой. У нее длинные распущенные волосы. Предпочитает бальное платье... Но чтобы завоевать ее, нужно преподнести ей коврик из шкуры чудо-юды. Или Плаксы, — невозмутимо добавил Риддл.
— Лив, что ли? — сориентировался Рэндальф, обернувшись к приятелю. — Чахоточный призрак с ножкам, худее спичек, — поморщился он. - Ладно, ладно, будущая миссис Гонт!
С минуту приятели смотрели друг на друга, а затем весело рассмеялись. Лестрейндж заливался во все горло. Том стоял рядом и меланхолично улыбался. вспоминая, как сжимал крошечную нежную ступню Оливии. Маленькие сосенки переросли в кустарник, за которым были видны очертания какой-то убегавшей за горизонт пустоты. Подойдя ближе, Том понял, что перед ним простирается огромная зеленая лужайка с небольшими, чуть возвышавшимися холмиками. Хотя Риддл никогда в жизни не видел болота, это без сомнения были они.
— Живописно... — поделился впечатлением Том, но не договорил. Рэндальф приложил палец к губам и отошел в сторону. Он шел неслышно, словно с опаской переступая в сторону. Затем стремительно вскинул ружье и выстрелил. Питер со звонким лаем помчался вперед.
— Готов. Сейчас увидишь, — с восхищением сказал Лестрейндж.
— Это он? — переспросил Том. Перед глазами было небольшое красное тельце то ли кулика, то ли утки. В отличие от сойки, оно не брыкалось, а покорно лежало в зубах собаки.
- Вальдшнеп — птица благородная, — Рэндальф смахнул грязь с ботфорт. — Никогда не трепыхается даже если жив. Ты о чем задумался? — спросил он, глядя, как Риддл рассматривает линию болот.
— Знаешь, Рэй, а ведь твой отец прав, — задумчиво сказал Том. — Ты слышал о жуткой бомбе, секрет которой Гриндевальд подарил маглам?
— Конечно, — на лице Лестрейнджа мелькнула легкая тень беспокойства. — Жуть. Они одним взрывом убили сто тысяч!
— Ты никогда не думал, что завтра эти твари могут сбросить ее на нас? Нас не спасет ни один щит, — посмотрел парень вдаль. Кряква плыла по реке, касаясь лепестков давно отцветших лилий, но Рэндальфу она, похоже, была не интересна.
— Но... Зачем им нападать на нас? — Пробормотал Лестрейндж, бросив в сумку вальдшнепа.
— Ты не догадываешься? — удивился Том. — Скажи, пожалуйста, как Вы прячете свой лес?
— Маглы его просто не видят, — Рэндальф присмотрелся на верхушки видневшихся вдали сосен. Том удивился, глядя, что у больных растений стволы были темнее, чем у тех, что росли в лесу.
— Верно. Но маглорожденных идет все больше и больше, — продолжал Том. — У них есть семьи, родственники. С каждым годом они все ближе к нам. Где гарантия, что однажды они не захотят покончить с более высокой цивилизацией?
— Они уже пытались. В Средние века, — поежился Рэндальф.
— Точно. Тогда им нужна была инквизиция. Теперь недоумок Геллерт подарил им атомную бомбу. Одной бомбы, — закусил губу Том, — было достаточно, чтобы покончить с нами.
— И что ты предлагаешь? — спросил Лестрейндж. — Ограничить число маглорожденных, как Слизерин?
Том не ответил. Некоторое время он смотрел на заброшенный рукав речушки. Затем отошел к маленькому берегу, откуда доносился шум почти засохшего ручья. Рэнлальф последовал за ним. Некоторые время Риддл молча смотрел на уже потемневшую осеннюю воду, а затем сказал:
— Знаешь, Рэй, я иногда думаю, что ни один маг мира не мог даже отдаленно сравниться по могуществу со Слизерином. Возможно, он был не человек, а сошедший в наш мир полубог.
— Ты полагаешь? — Рэндальф с изумлением опустил ружье.
— Ты разве не помнишь, что Слизерин был величайшим из хогвартской четверки? — холодно спросил Том, скорее утверждая, чем спрашивая. — Наверное, большинство волшебников не смогли бы пережить видение его волшебной силы".
"Кроме Лорда Волдеморта", — усмехнулся холодный голос.
"Лорд Волдеморт — Единственный и Подлинный Наследник Салазара", — важно ответил сам себе Том, посмотрев на тусклую поляну.
Рэндальф вскинул ружье. Через минуту раздался выстрел.
— Сегодня у нас будет жаркое из вальдшнепов! — провозгласил Рэндальф. — Том, ты приносишь удачу на охоте.
Риддл не ответил. Питер, залаяв, снова побежал за дичью.
* * *
Том взглянул на постель, накрытую зеленым покрывалом с золотыми виньетками. В его маленькой комнатке было прохладно, но в целом не холоднее, чем во всем остальном замке. Хотелось надеяться, что эльфы все-таки додумались положить в постель грелку. В крайнем случае придется превратить в нее какой-то предмет. Повинуясь привычке все рассчитывать заранее, Том посмотрел на тумбочку из черного ореха. Рядом с бронзовым подсвечником, в котором неспешно горели три белые свечи, лежали пресс-папье и промокательная бумага. Что же, на крайний случай пригодный материал, чтобы не замерзнуть среди громадных каминных труб.
Открыв салатовую штору, Том посмотрел в узкое окно. Толстые запотевшие стекла выходили на газон перед входом в соседнюю башню. За маленькой пристройкой шумели, раскачиваясь на ветру, высокие грабы. В просвете между быстро бегущими облаками выглянул месяц. В его холодном сиянии виднелись ровные контуры стен и длинная линия леса. Том задернул штору, подумав, что сегодня наверняка будет сильная буря.
Спать не хотелось, тем более, что засыпать для Тома всегда было смертной мукой. Где-то в доме часы отбивали каждые полчаса, отмечая их легким башенным боем. Переодевшись в махровый темно-зеленый халат, парень решил привести мысли в порядок. Подумав немного, Том наколдовал себе стул и присел к тумбочке. Затем быстро достал из сумки чернильницу и дневник. Пожалуй только сейчас он каждой клеткой своего тела ощутил, насколько ему стала важна эта тетрадь. Непонятно почему, она с самого детства шла с ним по жизни. Обмакнув перо, он быстро вывел:
Ты понял, что говорил отец Лестрейнджа?
Дневник послушно проглотил чернила. Затем их, как обычно, стали заполнять витиеватые ехидные письмена:
Малыш Томми решил заняться политикой? Как трогательно... Может, создашь партию чистокровных и поведешь ее в последний бой против грязнокровной швали?
Том прищурился и чуть облизнул губы. Дневник, похоже, начал заводиться, а, значит, он попал прямо в цель. Ниже послания он ехидно написал:
Почему бы и нет? В конце концов не забывай, чья кровь течет в моих жилах (а благодаря мне — и в твоих).
Листы приняли к сведению сказанное. Затем быстро, словно стараясь убедить самого себя, тот, другой Том, стал отвечать:
Разумеется, я не забываю. Его кровь выше крови любого императора. Но кто это знает, кроме маленького чахлого Томми? Чем ты сможешь доказать, что ты — Наследник Слизерина?
Том почувствовал ярость и прикусил губу. В голове мелькнуло видение полутемной Тайной Комнаты, где он, длинный нескладный подросток, выпускает огромного Василиска. Тогда ему пришлось, поджав хвост, пойти на мировую, получив только смерть этой грязнокровкой дуры Миртл. "Даже кожа этой кретинки не пошла на коврик для Лив", — с яростью усмехнулся про себя Том. В самом деле, что сможет сделать он? Открыть Комнату при комиссии министерства и доказать, что он — потомок Слизерина? Решив превратить ярость в шутку, он с неприязнью написал:
А чем плохо? Волшебному миру давно пора стать монархией во главе с самой чистокровной фамилией.
Дописав последнюю завитушку, Том с азартом посмотрел, как страница поглощает последнюю закорючку вопросительного знака. С детства он приходил в неописуемую ярость, если чувствовал правоту противника. В такие минуты его охватывала дрожь в руках: странное, нечеловеческое желание не просто разгромить или убить, а растоптать, стереть в мелкую пыль такого врага. Вот и сейчас, от напоминания о собственном бессилии, ему хотелось не просто уничтожить дневник, а бросит его в печь с адским пламенем: чтобы посмотреть, как будут корчиться в огне страницы того, кто посмел указал ему на...
Ты, надеюсь, подобрал собор для коронации рода Гонтов?
Дневник отвечал ехидно и в не менее отвратительной манере. Том вдруг поймал себя на мысли, что именно так ему самому нравилось медленно унижать побежденного врага. Дневник, не обращая внимания на его бессильную ярость, продолжал:
Томми I — звучит... Епископ надевает на ноявленного монарха корону и провозглашает: "Coronet te Deus!"** "Coronet te Deus, Tommi the First!" Впрочем, нет... Tommie the First — бастард, так что увы...
Спокойно посмотрев на дневник, Том устало зевнул:
Иногда, приятель, мне безумно хочется кинуть тебя в камин или печку.
Кремовый лист послушно проглотил его запись и вывел:
Тебе не приходило в голову, что это удовольствие может быть взаимным?
Том с ненавистью посмотрел на дневник. Он было подумал написать в ответ какую-то грубость, но не успел. Дневник, не дожидаясь его излияний, стал выливать в ответ строки. Только теперь они были не темно-синими, как чернила Тома, а незнакомого черного цвета.
Посуди сам, за что мне, Лорду Волдеморту, любить Тома Марволо Риддла? Он держит меня взапрети, общается от случая к случаю (замечу, когда удобно именно ему, а не мне), требует исполнения своих мельчайших капризов, и регулярно посылает мне всевозможные хамства. Зато, когда Риддл умрет, я стану свободным и весьма живым. Ты сам говорил, что если можно решить проблему, так отчего бы не решить. Смерть Риддла станет, согласись, решением моей маленькой проблемы.
Глядя на выливавшиеся незнакомые чернила, Том сначала ощутил испуг. Однако затем страх прошел: в конце-концов, дневник, несмотря на все проклятия, вряд ли мог сделать ему что-то. Похоже, он в самом деле неплохо пронял этого зазнайку. Обмакнув перо, парень вывел:
Прежде, чем "решать проблему", учти, что этот самый Т.М. Риддл может охотно уничтожить Твое Августейшее Величие.
Тетрадь размышляла не больше полминуты. Затем, покорно проглотив чернила, выплюнула ответ — правда, уже привычным синим цветом.
Не получится. Том Риддл защитил меня настолько, что для моего истребления понадобятся невероятно сильные средства. У тебя под рукой их нет.
Риддл протер лоб. Определенно тетрадь говорила правду. Он совершенно не подумал над тем, что крестраж может теперь не бояться никаких опасностей. Разве что, делать совсем уж необычных... Этот дерзкий маленький кусок его самого может теперь спокойно жить, не боясь даже своего хозяина. Впрочем, возможно это и к лучшему. Почувствовав неприятный холодок на душе, Том посмотрел на резную деревянную спинку кровати. Почему с самого раннего детства он так мучался бессоницами? Затем перевел взгляд на лощеную страницу, где стояла новая фраза, выведенная черным:
Томми молчит. Неужели признает свое поражение?
Том нахмурился. Первый раз в жизни ему нечего было ответить язвительному двойнику. Закрыв с яростью тетрадь, он почувствовал сильное сердцебиение. Голова немного кружилась, а в районе лба снова появилась назойливая боль. Отшвырнув дневник, Том с ненавистью посмотрел на отделанный перламутровыми вставками секретер. Вся эта комната напоминала дом Блэков, только здесь все было холоднее и как-то по-военному жестче. Подумав с минуту, Том для успокоения решил посидеть в библиотеке.
Деревянная лестница немного скрипела. Свет, как ни странно, зажигался сам собой при появлении Тома, но горел настолько тускло, что очертания перил терялись в полумгле. Круглая гостиная также вспыхнула ярким отблеском свечей, едва он вошел в нее. Озираясь, парень миновал еще один этаж. Библиотека, занимавшая целую комнату, встретила его горящей люстрой и четырьмя витыми свечами на маленьком столике. Окурки в пепельнице говорили о том, что хозяин недавно читал здесь. Том присмотрелся и подошел к стеллажам.
Книг оказалось много — как магловских, так и потертых волшебных фолиантов. Некоторые корешки оказались вытертыми от времени. Посмотрев немного на книги, Том, наконец, обратил внимание на одну из них, развернутую в сторону комнаты обложкой. На ней оказался запечатлен образ фараона в урее, на фоне чуть дрожащих силуэтов пирамид. Подойдя ближе, Риддл открыл заклинанием стеклянные дверки и взял цветной том.
Это были египетские мифы. Усмехнувшись, Том открыл книгу. Привычные картинки богов двигались, изображая какие-то действия. Безусловно, здесь не было десятой доли того, что знал он сам о Египте. Это была не египетская магия, а жалкая подделка. Такая, чтобы ее поняла даже маленькая Лив. Подвинув подсвечник, Том равнодушно перевернул страницу и присмотрелся к картинке. Вверху, выведенная крупными темно-синими буквами, стояла надпись:
ЛЕГЕНДА О ХОРЕ-СКОРПИОНЕ
Хор-скорпион был первым фараоном Египта. Аммон-Ра выбрал его для основания Великого Царства. Однако Хор-скорпион, не чувствуя в себе сил, стал упрашивать Аммона-Ра даровать ему частицу божественной силы. Аммон-Ра внял молитве юноше, идущего к свету. Сотворив свое подобие, он вселил его в Хора-скорпиона, и жил в теле его до самого конца земного пути.
Том почувствовал, как в голове началась легкая ломота. Такое состояние обычно сопровождало его в минуты, когда появлялась долгожданная мысль. Если крестраж был отделением части души, то вселиться в другое существо подобно паразиту Аммон Ра мог только одним путем: сотворить свою копию, маленький образ, который можно будет вселить в другое тело. Том посмотрел на свечу и лениво снял ногтем воск.
— Аммон-Ра вселил в него свой образ... — прошептал он. — Сначала создал свой образ, а затем вселил его, подобно паразиту. Создал или отделил...
Мысль озарила его прежде, чем он успел сказать хоть слово. Схватившись за перстень, парень осторожно повернул камень. Все было до невозможности просто. Нужно только сотворить свой маленький образ, напоминавший зародыш, а потом вселить его в кольцо или любой другой предмет. Близоруко щурясь, Том протер усталые глаза и поводил пальцами по лицу, словно ощупывая его: привычка, унаследованная из далекого детства. Его отделяемый Ба плюс Ба дневника и значение, обратное уравнению сансары. Быстро превратив промокашку в пергамент, Том записал:
Ба (Ка1) + Ба (Ка2) + Sam (X-1) = Ка (2)
Наверное, понадобится еще какая-то молитва. Что-то вроде погребального гимна. Отодвинув пепельницу, Том стал лихорадочно вспоминать гимны из "Текстов пирамид". Наверное, создание образа должно быть похоже на отделение частицы Аммона-Ра. Том усмехнулся, вспомнив гимн смерти и воскрешения, который он читал на саркофаге одного фараона и написал ниже вычислений:
О ты, Осирис-Рамзес! Вернулся я к тебе, Владыка богов, Великий Бог, Властелин Солнца! Тум обещал мне, что появится Солнце, и что я буду похож на него, а Нил — что я получу трон Осириса... О ты, ты, ты, ты, Осирис-Рамзес!***
Несколько мгновений ничто не нарушало мертвой тишины. Затем огонек свечи стал то разгораться, то погасать. Когда он стал гореть неярким дрожащим огоньком, Тому почудилось, будто воздух в комнате пропитался гарью. Дышать становилось все тяжелее, словно рот и нос забили горящей резиной. Том видел перед собой светло-зеленый палас, но чувствовал, будто спускается в огромную воронку. Том хватал ртом воздух, чувствуя, что вот вот лопнут легкие. Наконец, перед глазами появилось видение саркофага с зеленым сиянием. Присмотревшись к крышке, Том заметил знакомую ослиную голову. Красные глаза сияли, как угли, а сивая морда содрогалась от холода.
— Сет... — прошептал в ужасе Том, — Могущество Сета...
Тело била холодная дрожь. Он сидел на уютном диване, смотря в маленькую изогнутую пепельницу. Дышать стало легче. Том с облегчением вздохнул и снова посмотрел на переливающийся чайным отблеском камень.
Примечания:
*Ковер из Байе - длинный гобелен предположительно конца XI века, изображающий сцены битвы при Гастингсе 1066 года.
**Коронует тебя Господь (лат.)
***Египетские погребальные формулы взяты из романа Болеслава Пруса "Фараон".
